— Ему же больно… — осмелился посочувствовать раненому водитель.
— Основная рана больнее. Зато живой будет… Он все равно сейчас ничего не чувствует.
Теперь Каландар занялся раной в груди.
— Может, кость выдернем? — предложил водитель. — Она же острая…
— Без твоих советов обойдусь, — оборвал его Каландар. Однако снизошел до объяснения: — Этого делать нельзя — еще больше вреда причиним…
Он взял оболочку пакета, которую едва не выбросил водитель, разорвал ее, внутренней стороной прижал к ране. Начал сноровисто прибинтовывать ее к телу.
— Она прорезиненная и изнутри стерильная, — продолжал он пояснения. — Теперь воздух будет проникать в легкие только через горло, а не через рану…
— Откуда ты все это знаешь? — с уважением поинтересовался водитель — до сих пор он считал Каландара безнадежно тупым боевиком, не умеющим ничего, кроме как жрать и убивать.
— В лагере у Эмира Хаттаба учили… — с деланным равнодушием отозвался Каландар. На самом деле искренне восхищение водителя ему было приятно. — Нас там много чему учили… Ну вот и все! — сказал он, затянув тугой узел. — Грузи! Только положи аккуратно, сверху не навали кого…
— Да уж конечно…
…Шанияз схватил за камуфлированную одежду очередного убитого. Мимоходом отметил про себя, что труп по сравнению с другими на удивление хорошо сохранился — наверное, взрывом его отбросило чуть дальше от пламени.
В следующее мгновение боевик увидел на руке с высоко закатанным рукавом и в темных потеках крови крупные часы с граненым стеклом. Где он их видел, эти часы? Совсем недавно… Погоди-ка, погоди-ка… Хамлаев рывком перевернул труп на спину.
Это был тот самый генерал, в которого он стрелял в самом начале боя. Очевидно, в момент, когда Муса распахнул дверцу и остававшийся в живых гяур отпустил прижимную планку гранаты, труп этого русака еще не успел выпасть и его взрывной волной отшвырнуло далеко в сторону.
Зульфагар мимоходом профессионально отметил, что его выстрел был отличным — пуля попала в голову за ухом, почти в то место, куда он целился сквозь брезент тента. И теперь мягкие серебристо-седые волнистые волосы убитого, шевелившиеся от легкого ветерка, вокруг раны были буровато-красными от крови.
Шайтан забери его душу! Тела моджахедов обуглились так, что невозможно определить, кто из них есть кто, а этот…
Захотелось плюнуть в эту ненавистную славянскую морду, отрезать эти уши, вырезать на этом лбу крест или звезду, вспороть это брюхо и распустить по дороге все десять метров сокрытых там вонючих кишок, выколоть эти глаза, размозжить прикладом эту голову…