Дорогой длинною... (Вертинский) - страница 217

Дрожит в асфальте мокрое стекло,
И Вы на улице— на пять минут царица —
Волочите разбитое крыло.

1933

Данциг

FEMME RAFFINEE
Разве можно от женщины требовать многого?
Вы так мило танцуете, в Вас есть шик.
А от Вас и не ждут поведения строгого,
Никому не мешает Ваш муж-старик.
Только не надо играть в загадочность
И делать из жизни «Le vin triste».
Это все чепуха, да и Ваша порядочность —
Это тоже кокетливый фиговый лист.
Вы, несомненно, с большими данными
Три-четыре банкротства — приличный стаж.
Вас воспитали чуть-чуть по-странному,
Я б сказал, европейски — фокстрот и пляж!
Я Вас так понимаю, я так Вам сочувствую,
Я готов разорваться на сто частей.
Восемнадцатый раз я спокойно присутствую
При одной из обычных для Вас «смертей».
Я давно уже выучил все завещание
И могу повторить Вам в любой момент:
Фокстерьера Люлю отослать в Испанию,
Где живет Ваш любовник… один… студент.
Ваши шляпки и платья раздать учащимся,
А «dessous» сдать в музей прикладных искусств.
А потом я и муж, мы вдвоем потащимся
Покупать Вам на гроб сирени куст.
Разве можно от женщины требовать многого?
Там, где глупость божественна, ум — ничто!

1933

Париж

О МОЕЙ СОБАКЕ
Это неважно, что Вы — собака.
Важно то, что Вы человек.
Вы не любите сцены, не носите фрака.
Мы как будто различны, а друзья навек.
Вы женщин не любите— а я обожаю.
Вы любите запахи — а я нет.
Я ненужные песни упрямо слагаю,
А Вы уверены, что я настоящий поэт.
И когда я домой прихожу на рассвете.
Иногда пьяный, или грустный, иль злой.
Вы меня встречаете нежно-приветливо,
А хвост Ваш как сердце— дает перебой.
Улыбаетесь Вы— как сама Джиоконда,
И если бы было собачье кино.
Вы были б «ведеттой», «звездой синемонда»
И Вы б Грету Гарбо забили давно.
Только в эту мечту мы утратили веру,
Нужны деньги и деньги, кроме побед,
И я не могу Вам сделать карьеру.
Не могу. Понимаете? Средств нет.
Вот так и живем мы. Бедно, но гордо.
А главное— держим высоко всегда
Я свою голову, а Вы свою морду,-
Вы, конечно, безгрешны, ну а я без стыда.
И хотя Вам порой приходилось кусаться.
Побеждая врагов и «врагинь» гоня.
Все же я, к сожалению, должен сознаться —
Вы намного честней и благородней меня.
И когда мы устанем бежать за веком
И уйдем от жизни в другие края.
Все поймут: это ты была человеком,
А собакой был я.

1934

Париж-Нью-Йорк

КИНО-КУМИР
Она долго понять не умела.
Кто он — апостол, артист или клоун?
А потом решила: «Какое мне дело?»
И пришла к нему ночью.
Он был очарован.
Отдавался он страсти
С искусством актера.
Хотя под конец и проснулся в нем клоун.
Апостолом стал после рюмки ликера…
А потом… заснул! Он был избалован.
И тогда стало скучно. Она разгадала.