– Кричи… Сирилла, – прошептал Линсен мне в ухо. – Пусть все слышат… что мы вместе…
Теплота накрыла ступни и побежала вверх. Глаза заволокла пульсирующая тьма. И когда мир исчез в ней совсем, рассыпавшись золотыми искрами, я закричала.
***
Полумрак был влажным, наполненным запахом лаванды и розовых лепестков. Тихий плеск расслаблял и убаюкивал. Под обогревателем, подающим в ванну тёплую воду, гудела печь. По углам трещали одинокие свечи, то разгораясь, как светляки, то стягиваясь в пляшущие точки.
Мы сидели по грудь в воде и молчали. Слова неожиданно потеряли ценность и смысл. Каждый по-своему переживал то, что произошло. Я не знала, о чём думал Линсен, но надеялась, что аура волшебства, спутавшая наши души, не рассеется с рассветом.
– Расскажи мне, – попросила я, поудобнее устраиваясь у него на плече.
– О том, почему я увлёкся вами, госпожа Альтеррони? – Линсен усмехнулся и заправил прядь мокрых волос мне за ухо.
Теперь я знала, откуда в нём эта дерзость. Виновата сумасбродная нефилимская кровь, пузырящаяся, как игристое, и то и дело бьющая в голову. Смелая кровь, берущая города.
– О твоих крыльях, – я мотнула головой и очертила его губы.
– Ты и сама всё видишь, – шепнул Линсен, и показал на рубчики от царапин на своём плече. Тонкие полоски таяли на глазах, оставляя после себя чистую кожу.
– Нет, – возразила я. – Я хочу знать всё. Зачем это сделали? Кто это сделал?
– Это нужно было для того, чтобы я выжил. Как ты ещё не поняла?
Его руки сомкнулись на моей талии, прижимая ещё крепче. На смену горячему желанию пришла нежность. Доверие, выворачивающее сердце наизнанку, от которого хотелось плакать.
– Твоя мама… – я замялась. – Если она была нефилимкой, как же ей могли позволить держать гостиницу?
– Никто не знал, что она наполовину нефилимка, – Линсен улыбнулся, и у меня отлегло от сердца. – Даже мой отец.
– Ей тоже вырвали крылья?
Линсен кивнул:
– Только у неё всё срослось без шрамов. Мать думала, что не удержит беременность, но я слишком хотел жить. И тогда её планы сорвались. Наша жизнь превратилась в настоящее прибежище Разрушителей, Сирилла.
– Отец так и не смог простить ей обмана? – прошептала я, и мой голос почти слился с плеском воды.
– И я тоже, – Линсен нежно поцеловал меня в висок.
Год 300 от Возмездия Покровителей
– Я умоляю тебя, – рыдала мать, отступая вдоль стены. Гемолимфа капала с кончика её носа, вычерчивая рваные фиолетовые дорожки на губах и подбородке. – Только не трогай Линсена!
– Я сам решаю, кого мне трогать, чудовище! – взревел отец, занося крепкую руку. Зеркало туалетного столика отразило его лицо, искажённое ненавистью. – И кого бить – тоже. Вам обоим не место среди избранных: ни тебе, ни твоему выродку!