Видимо они заметили нас раньше и сейчас вышли из-за кустов, тем более, что мы особенно ведь и не стереглись, ведь мы в нашем тылу, чего нам бояться.
Небритые, закопченные лица, у того, что вроде постарше и потушистее на ремне через плечо висит автомат и он его держит явно не для красоты, ствол плавно переходит с
меня на Лену и обратно, и рука в перчатке с обрезанными пальцами на рукоятке лежит уверенно и надёжно. Где-то внутри понимаю, что это матёрый хищник и стрелять начнёт
в любой момент и не промажет. Я не разбираюсь в петлицах и нашивках, но не удивлюсь, если это какой-нибудь фельдфебель, на котором, по словам кайзера Вильгельма,
держится армия.* В такие нервные моменты жизни просто удивительно, сколько всего успеваешь заметить или подумать. Я успела разглядеть, что у фельдфебеля (так про себя
назвала старшего по возрасту немца) под шинелью поддета явно гражданская меховая жилетка или душегрейка, которую скорее всего отняли у местных жителей, а шея замотана
когда-то красным шерстяным шарфом или платком. За ремень заткнуты меховые, тоже не форменные рукавицы. А весь внешний вид явно имеет признаки неряшливости из-за
длительного периода невозможности привести себя в порядок. Не менее, чем недельная щетина и покрытые коростой пятна на щёках тоже работают на версию, что нас
угораздило нарваться на группу выходящих окруженцев.
И если фельдфебель смотрел на нас просто оценивая с точки зрения возможной опасности или возможности извлечь из нас выгоду в их положении, то
маслянистый взгляд младшего с винтовкой не оставлял сомнения, в его похотливых намерениях. У младшего под каской был надет какой-то меховой треух или малахай, части
которого торчали ниже краёв каски. Из расстёгнутого ворота шинели торчали части какой-то гражданской одежды, а поясница завязана серым пуховым платком, такой у бабушки
был, но она его никогда бы не стала на пояс наматывать, потому, что его очень любила и берегла и чаще всего им укутывала свои плечи. Ещё у него были поверх сапог
намотаны какие-то тряпки или не знаю что ещё, выглядело это как лохмотья, из которых выглядывали только носки растоптанных сапог сорок-последнего размера. Ещё от них
пахло. Вернее ПАХЛО! Наверно это всё-таки не вонь, это смесь каких-то специфических запахов, где основными нотами выступила какая-то химия с резким похожим на нафталин
ароматом и запах дыма, немытого тела, сгоревшей взрывчатки, нечистот и ещё сотня других, которыми пропитываются солдаты в окопах...
Молодой направился к нам, что-то говоря и наставив на нас затёртый ствол винтовки. Сквозь его хриплую лающую речь я выхватила только знакомое "Хэндэ
хох" и "Дизэ пистоле"...