.
Короче, тогда-то я очень хорошо наконец понял смысл русского выражения бросаться на шею. Проникся, как говорит в таких случаях Оленин.
Фамилия Суанды была Челестэн.
Была, да.
До того, как она вышла замуж.
Но как они разводили нас, когда мы любили друг друга и дружили — водой не разольешь, как рвали сердце ей, как безжалостно разбивали мне!
И если я еще хоть как-то мог… не то чтобы оправдать… понять, что ли?.. Вернее, мог допустить, что такое возможно, когда речь идет об этом сумасшедшем Османе, дядьке Суанды или о Талибе — полусумасшедшем ее отце… Но мои-то, мои отец и мать! Тят и нанэ.
Как знать, — может быть, и то, что я твердо решил учиться, что уехал в Ленинград, отчасти связано с этим… Как бы я после всего, что они с нами сделали, остался в Шиблокохабле?.. С нашими сердцами, я имею в виду. С нашими чувствами. С душой каждого из нас…
Одно меня утешало: они ведь не желали мне зла. Да и Суанде — наверняка тоже. Более того, они собирались предотвратить зло, которое могло случиться в результате нашей женитьбы.
Оленин, с расставленными руками, прямо-таки паривший над столом с книгами, выбиравший, как ястреб, страничку, на которую можно сверху накинуться, обернулся теперь ко мне:
— Вот что, студент Мазлоков!.. Не знаю, найдем ли мы под курганом ваших — не обижайтесь, студент! — полумифических кузнецов, — тут он вдруг выпрямился, заговорил другим тоном. — Да, Сэт!.. Был у старика Османа?.. Как его, кстати, по отчеству, а то мы так — старик, старик…
— Стыдно, но я не знаю…
— Узнайте непременно… Так были вы у него?
— Я-то ходил к нему, но Османа дома не оказалось.
— Надо сходить еще раз… Может, вдвоем?
— Нет-нет, я сперва один!
— Только поскорей — без этого неловко начинать копать, — и он опять переменил тон — Так вот!.. Я не знаю, найдем ли мы ваших кузнецов, найдем ли разгадку или нам удастся только приоткрыть тайну — в аспирантуре вы займетесь другим!
Уже и в аспирантуру меня определил…
— Да-да, вникайте в то, что профессор говорит! — все больше вдохновлялся Оленин. — Вы понимаете, что «Адыге хабзэ», скажем грубо — «Адыгейский кодекс поведения» — это великое нравственное богатство?
— Да! — поддержал я радостно. — Это так, так!
— Сэт! — сказал он вдруг тихо и очень по-дружески. — Вот где клад, Сэт!.. В этих книгах, сборниках, статьях, рукописях… в записях воспоминаний стариков — тут чего только не дали мне с собой ваши историки!.. Если выбрать отсюда все, что касается этики… Ну, понимаешь?.. Свод правил и отдельно — как бы хрестоматийные примеры… сборник историй, а? Бывших и не бывших. Но таких, что люди хотели, чтобы они