— Ты самый друг. Кто верней тебя?.. Карауль, не пускай болезнь, лай пуще! — В последний раз огладил он собаку, едва вздохнул.
— Айда́! — крикнула баба.
Караван дальше двинулся.
И под гору спустились, и на лысую вершину взобрались, где солнце лучи свои рассыпало, а собачий страшный зов всё еще разрывал тайгу.
— Ой ты, как скучает… Пойдем скорей, — зажала уши баба.
Ивашка мотал головой, вздыхал, сморкался.
Двадцать дней тунгусы тянулись. Далеко ушли. Болезнь не нагнала, сзади осталась.
* * *
Пождали, пождали старика — не пришел. Ну, значит, слопала его болезнь. Это ничего, зато сами живы.
Осень приходила с красным листом, с желтым листом, с морозом. Травы сединой взнялись, зори были в золоте, с севера белые тучи наплывали, и уж на вершины каменных сопок выпал снег.
Зима настала сразу, вдруг. Еще вечером тепло было, зелено, только сопки в белых шапках, а утром, глядь — белым-бело, по колено снегу за ночь грохнуло, вся туча в тайгу легла.
Набрел на Ивашку хороший его товарищ, Чумго, белку промышлял, и говорит:
— Вот я у торгового был, чудо видел.
Ивашка зачмокал губами, с любопытством развесил уши.
— Из города птицу привез торговый. За морем, говорит, такая птица водится. Пья-тухх… Ну и птица. Под мордой борода трясется, на башке гребень. Песни поет. Громко-громко.
— Продажный, нет? — сплюнув сквозь зубы, спросил Ивашка.
— Нет, — уверенно сказал Чумго. — Уж очень занятная птица. Ночью поет. Как схлопает крыльями, да ку-ри-ку! так все шайтаны, сколько есть на свете, сразу скрозь землю проваливаются. Страх как боятся.
— Йе-е́, — удивленно протянул Ивашка и сложил свои сморщенные губы сердечком. — А не врешь?
— Ну! — обиделся Чумго. — Сам видел: как гаркнет ночью: ку-ри-ку! — я чуть не сдох.
— А может продажный? — еще раз спросил Ивашка и прищурил правый глаз.
— Однако, нет, — раздумчиво проговорил Чумго. — Я так думаю, она и хворь у русских прогоняет: как гаркнет ку-ри-ку! — хворь разом вон, да ну бежать без передыху.
— Ие́! — радостно сказал Ивашка. — Такую птицу надо купить. Как такую добрую птицу не купить.
Ивашка далеко проводил в тайгу своего друга Чумго. Всю дорогу разговаривали о неслыханной птице и решили: чего бы ни стоило — добыть ее.
— Когда возьмем, бойе́,[2] птицу, вместе жить станем. Я рядом поставлю чум. Пьятухх! Все шайтаны провалятся. Весело заживем, бойе́, счастливо.
II.
Торговый человек Петр Абрамыч Трындин уже седьмой год живет в вершине речки Бирьякана, в глухой тайге: до ближнего села и то верст полтыщи, как небольше. За все время только два раза выезжал в село, очень труден путь. Сначала один жил, потом жену припла́вил, приказчика Спиридона с семьей, обзавелся хозяйством: корова была с лошаденкой, кошка, шесть собак. Бывало, придут тунгусы за покупками, только языками прищелкивают, разглядывая лошадь и корову, — впервые видят.