Полусонный малыш сообразил, что отец вроде и не собирается заходить ни в какую лавку. Ну, не хочет он отдохнуть и купить им рису или лепешек, дал бы хоть жареных отрубей погрызть — вон из того свертка. Однако, поразмыслив, малыш даже испугался, как бы отец не зашел в харчевню. Тогда всему конец! Лучше уж отдохнуть где-нибудь в укромном местечке и там поесть, а то набегут опять нищие, все выклянчат или утащат…
Жутко! В любой харчевне — толпы бродяг и нищих. Одни — старые и сгорбленные, как их бабушка, другие с длинными костлявыми лицами, похожи на отца. Есть и дети, хилые и тощие, как их старшая сестренка. А какие у них язвы на головах и на груди! И почему это ноги у них толстые, как столбы? А лица такие раздутые и страшные? Их — таких вот — и в деревне на базаре было много, но здесь они еще жутче. В харчевнях они, давя и отпихивая друг друга, кидаются подбирать упавшие на пол объедки, изо рта вырывают один у другого обыкновенные листья, в которые только что были завернуты пироги, рис или рыба. Многие отшвыривают в сторону своих детей и бросаются даже на кожуру банана и дерутся из-за нее, пока совсем не втопчут в землю; так ведь и такую съедают потом вместе с грязью и глиной…
И еще замечал малыш: многие из них мерзнут куда больше, чем отец или бабка с сестрой. У бабушки, у отца, у сестренки хоть и рваные, но все-таки есть штаны и рубашка, а эти совсем голые, нету даже повязки на бедрах — прикрывают руками срам и трясутся от холода. Холодный озноб бьет и тех, что лежат, и тех, что сидят скорчась, и тех, что идут, волоча ноги. А если кто не дрожит, значит, помер… Умирают прямо на обочине дороги, на поросшей травою меже, на краю поля, у самых дверей харчевен, и никто их не хоронит и не оплакивает. Они — как солома, оставленная на стерне. Сегодня он невзначай подслушал, как взрослые рассказывали историю про троих мужчин и одну женщину — они тоже бросили свою деревню и пошли искать работу. Вечером стало холодно, и они очень устали. Ночевать им было негде, и тогда они решили закопаться в скирду соломы за чьим-то домом. Через несколько дней люди, что жили в том доме, удивились: чем это из их скирды так воняет и воронье ее облепило — никакой силой не разгонишь? А когда стали раскидывать скирду, из-под вил врассыпную кинулись мыши. На крик сбежалась вся деревня: под скирдой лежали четыре трупа, страшные, изуродованные — у кого недоставало ушей, у кого отъеден нос или обгрызены губы…
— Ладно, сынок, остановимся, отдохнем немного! — сказала бабушка.
Отец сперва промолчал, но, когда она повторила свои слова, ответил: