Пароход «Ан Сыонг» отошел от пристани Намдиня в десять часов утра.
Хотя было уже шестнадцатое января и начались празднества и гуляния, пассажиров было очень мало: с полсотни человек на верхней палубе да несколько торговок бетелем, устало лежавших на нижней палубе рядом со своими корзинами.
Пароход плыл без остановок до пристани Куикао. Там он простоял минут десять и, взяв новых пассажиров, поплыл дальше. Пока подходили к Ниньзиангу, начало смеркаться, а когда Ниньзианг остался позади, стало уже совсем темно.
Повеяло холодом, над рекой поднялся туман. Рокочущий шум машины, казалось, не в силах был разорвать глухую гнетущую тишину. Красный фонарь, горевший на правом борту, слепнул в ночной темноте, и только изредка, когда судно, обходя мели, приближалось к берегу, его красноватый свет выхватывал из мрака темно-зеленые стволы бамбука. Усталый матрос опускал в воду шест, измеряя глубину реки, и медленно вытаскивал его обратно, бормоча что-то под нос по-китайски.
Восьмая Бинь зевнула и подала знак Наму.
— Ладно, пошли, очень уж этот карась пугливый.
Нам хмуро взглянул на корму.
— Стережется, тварь, мошна у него тугая.
— Заливаешь!
— А почему нет? Несколько сот, не меньше.
— Ну уж прямо?
— Точно! Своими глазами видел, как он получал деньги за рис в Ниньзианге, я выходил там купить опиуму.
Заметив, что Бинь смотрит на него недоверчиво, Нам нахмурил брови:
— Ну хорошо, иди спать!
Он повернулся к ней спиной и снова стал смотреть туда, где виднелась фигура мужчины в европейском костюме. Тот стоял и курил сигарету.
Взошла луна.
За мерцающим огоньком сигареты человек, конечно, не мог разглядеть Нама, какие бы зоркие глаза у него ни были. Он не обращал на Нама ни малейшего внимания, заботясь больше всего о лежавшем в кармане бумажнике.
Нам вынул сигарету и, подойдя к незнакомцу вплотную, попросил у него спичку. Он сделал это, чтобы посмотреть, вытащит ли тот руку из кармана. Нам знал, что спички лежат в том же кармане, что и деньги. Но мужчина, ничего не ответив, протянул Наму горящую сигарету, потом, когда Нам прикурил, затянулся еще раз и бросил окурок в воду.
Этот жест, в общем-то совершенно обычный, показался Наму полным какого-то тайного смысла.