Но они стояли, повинуясь жесту Богдана, который сейчас разбирался в своих ощущениях. Разум твердил, что чушь это всё крысособачья, не может быть такого, мол, это просто разыгравшееся воображение. Но нечто внутри знало: чутье не врет. И маленькая девочка-мутант сейчас ощущает то же самое, что и он.
«И что теперь делать?» – мысленно обратился он к ней.
«Ты другой, – прозвучало в голове. – Тебя будто двое. Один – человек, как те, что сзади. А другой – наш».
«Мутант?»
«Наш. Сейчас забудь, что ты человек. Почувствуй себя нашим. Тот, кто был в центре Зоны, всегда становится одним из нас».
Сталкер закрыл глаза. Когда нет другого выхода, кроме того, что тебе предлагают, надо пользоваться тем, что есть.
Он постарался представить того, другого себя, что, по словам девочки, является частью него.
И неожиданно увидел.
Странное, пугающее ощущение. Будто сквозь отражение в воде из глубокого омута проглянуло другое лицо: волевой небритый подбородок, нахмуренные брови с двумя глубокими складками между ними… И глаза. Холодные, словно ледышки, с черными точками зрачков, похожими на дульные срезы двух одинаковых винтовок.
«Я ли это?» – пришла заполошная мысль, обращенная в никуда.
«Ты, – прозвучал в голове голос девочки. – Сейчас это ты. Доверься себе».
И Богдан доверился. Все его сомнения, мысли, чувства, воспоминания, вместе составлявшие такую знакомую, такую свою собственную личность, внезапно исчезли. И Богдан вдруг стал самим собой.
Другим собой.
Который отпустил руку девочки, обернулся к группе, что столпилась за его спиной, и спокойным, ровным голосом сказал, глядя в глаза Вороновой:
– Дай мне свою винтовку.
По лицам многих членов группы проскользнула тень недоумения. Одолжить у снайпера винтовку, которую он оберегает, словно музыкант скрипку Страдивари, это все равно, что прийти в банк и попросить там беспроцентный кредит на миллион долларов. В лучшем случае пошлют, в худшем – вызовут санитаров психушки. Но сейчас глаза Богдана были обращены не на них, а на Воронову, которая вдруг, словно загипнотизированная, сняла СВД с плеча и протянула ее сталкеру.
Ранее Богдан стрелял из такой винтовки лишь один раз – по консервным банкам в Афгане, друг-снайпер дал пострелять. То есть представление имел, что к чему, но навыка, конечно, не было.
А тут он словно переродился.
Всё было знакомым, привычным, словно не оружие это, а продолжение собственных рук. Они и делали всё сами, эти руки. Богдан словно со стороны наблюдал, как они отсоединяют магазин, проверяя наличие патронов в нем, защелкивают его обратно, досылают патрон в патронник. И мысль в голове словно чужая, мол, в Зоне всегда лучше досланный патрон и предохранитель в крайнем верхнем положении, чем наоборот.