Смерч-бесенок завихрился,
За рог бычонка зацепился!
Целый бесконечный день я бродила как неприкаянная. Дурак-день! Воздух от жары томится, бесится, сверкает искрами, будто жарится на сковороде. В речке Мучее камушки до того гладкие, хоть пляши на них босиком.
— Аха-аа-а-а-а! Не смогла дать имя русской девочке?! Так тебе и надо! Ворожейка, гадалка, лгунья, колдунья! — напал неожиданно на меня Саша и, торжествуя, готов был перевернуться через голову.
— Ах ты муха поганая! Дуста на тебя насыпать!
Я схватила горсть песка, швырнула вслед убегающему Саше и горько заплакала… Признаться, однако, мы с Сашею Раднаевым не такие уж заклятые враги. Однажды случилось, попали под сильный дождь и, взявшись за руки, побежали вместе, рядышком. С тех пор мы частенько брались за руки и до надрыва сердца носились по нашей улице.
Когда на Сурхарбане, нашем национальном празднике, в беге на сорок метров я вышла победителем у девочек, Саша подбежал ко мне, дал конфетку, расплавившуюся в его ладони, и молча убежал, пунцовый от стыда…
На нашей улице меня встретила стая мальчишек. Они хором распевали песенку, которую сочинил взрослый стихоплет Василий Санживалов. На лицах мальчишек дрыгалось и дробилось гаденькое счастьице. Им немыслимо было рассказать о змее с коралловыми рогами.
«Они и живут-то на свете только для того, чтобы дразнить и драться с девчонками», — подумала я с отвращением. Это было моим первым осуждением сильного пола.
Тогда мне свято верилось в старинное бурятское поверье: «Кто встретит Чудо-змею с коралловыми рогами и завладеет ими, тот станет богатым и счастливым». Может быть, она живет на вершинах гор, а может, обитает в белых пушистых облаках?
«О, прилети наяву, Чудо-змея! Пролети над нашим селом Гэдэном высоко и мирно. Пусть увидят все, как плавно парят твои ветви-рога и как круто закручены прекрасные коралловые рога!» — молила я всем существом наперекор бедам. Все чаще и чаще снилась мне вещая змея, и в напряженном томительном ожидании ее… я заболела корью.
Родители возненавидели змею, как предвестницу болезни. Мама стала спать со мною вместе, хотя я во сне пинаюсь. Она подолгу гладила мою голову, боясь, что мне вновь приснится это «божественное чудовище». А днем, улучив часок, терпеливо читала мне «Доктора Айболита», пропуская страницы о злом Бармалее.
— А какие у Бармалея глаза? Красные или желтые? — спрашивала я слабым голосом.
— Милая Гэрэл, когда болеешь, надо забыть о Бармалее! — И мама с укоризною захлопывала книгу.
В посудном шкафу уныло висел сморщенный круг копченой колбасы, ожидая моего выздоровления. Иногда я вставала и украдкою протыкала шилом пучеглазые колбасные жиры. Мне давали кипяток, слегка забеленный молоком. Родители жалели меня и сокрушались, какою тонкою стала моя шея.