Тут Мелентий перевел дыхание и от волнения начал жевать обгорелую спичку с чистого конца.
— Давай, Мелентий, по черпаку брусничной за погибель богомерзкой цензуры-дуры!
И ночами напролет они говорили о том, чего нельзя было описать ни в каких письмах.
— Так слушай, как «серые» в погонах убивали нашего брата. Старший лейтенант Сторожук на наших глазах из одного молдаванина-бедолагина сделал котлету! Молдаванин-бедолагин отсидел около восьми лет, и оставалось двое суток до свободы. Выскочил из барака и не добежал до туалета — мочился несчастный с торца барака, а там в это время стояла бортовая машина, на которой возят продукты в ларек. Взбешенный психопат белого каления вскочил за руль и на скорости вмазал человека прямо в стену, в лепешку раздробил все бедренные кости! Судили Сторожука в поселковом Доме культуры. Считай, что по головке погладили — дали всего три года колонии общего режима с отбытием срока наказания на стройках народного хозяйства. Через полтора года выбрался подонок, забрал свою семью и смылся подальше, в Коми его больше не видали. Ой! Сколько подобных ужасов за свой срок я перевидал! Сами зэки ножами резались, топорами рубились насмерть и гвозди молотком в уши забивали! Представь себе, отсидев две пятилетки, и я мог быть убитым с ходу, как тот молдаванин-бедолагин. Эх, Алтан, Алтан, что со мною сделали все эги годы?! Что они сделали?! — и он не мог говорить.
— Мы оба живы. За чудо встречи поднимем брусничный!
— Представь себе, когда я уходил из своего балка, из своего леса, мне жаль было своих собак покидать, жаль бросать топор, пилу, лопату… Алтан, все книги, что ты подарила, все до единой отобрали «серые» в погонах! С 1985 года, как стал бесконвойником, начал жить в лесу. Снегу — по пояс, к обеду мы промокали до пуповинной нитки, а вечером придавливал мороз аж до синевы соплей — синели руки, ноги. Едва отходили к полуночи. Иногда приезжал в зону в санчасть. Даже от зоны отвык в лесу с волками, которые охотились за моими собаками. А если честно — мне и сейчас вой волков дороже гула цивилизации.
— Как нам спастись от варварского прогресса?..
— Прогресс, он, как осел, не пятится назад… Я знаю только — как спасти яйца от морозов. Надевал шерстяное пушистое птичье гнездо, что мать привезла, когда меня замучили бредовые чирьи…
— Да, чтобы спасти человека, мало переписываться с ним восемь лет — надо посвятить всю жизнь!
— Эх, зачем я — осел, убил баптистку Алису, которая мечтала умереть молодою?! Не могу представить ее старухой. Страшно… Какая острая тоска разрывает меня на куски!