— А где же оно, птичье молоко-то? Может, из красных гребешков течет тайно? А? — приставала я к бабушке.
— Молочко-то у них льется тайно, может, из зоба, есть, есть оно, птичье молоко! Только нам его не доить, не пить, масла из него не сбивать, — говорила бабушка, и мне очень хотелось погладить и ущипнуть куриные коралловые гребешки, чтобы ощутить их тайну и жар.
— Гребешки-то у кур вместо грудей цветут! — восклицала я, и мы смеялись над болтающимися на головке гребешками.
Долго я мучилась своими думами, сидя под дырявым котлом, так ничего и не придумала. А когда стемнело совсем, зашла в сарай бабушка и сердито окликнула:
— Гэрэлма! Долго будешь сидеть под дырявым котлом, горбатою станешь! Слышишь? Может, принести тебе яйца Сафрона, чтобы ты высидела цыплят?
По голосу бабушкиному слышу, что она еле сдерживает смех, и я опережаю ее. Смеясь, выхожу из своей крепости и сдаюсь в плен на милость родителей.
О, как отрадно, что у нас дома вечером не ссорятся! После скандала человеку могут присниться дурные сны, у нас все боялись дурных снов. От них надолго расстраивалась мама, молчала, замыкалась, и к тому же взрослым надо вставать с зарею. Поэтому, напроказив и натворив бед, я до вечера пряталась в хлеву под котлом, а с наступлением сумерек родители сами находили меня. Как-то вечером я искала корову и вышла к далекому горному оврагу, на кладбище для скотины. Увидела там пляшущие синие огни и примчалась домой насмерть перепуганная:
— Черти зажгли там свои огни для ночной жизни!!!
Но вернусь к наказанию за то, что оскорбила соседку.
— Не хватало того, чтобы от тебя, от бармалейки, плакали взрослые! — возмущалась мама и на полоске бумаги написала химическим карандашом: «За порочащие людей надписи выпороть Гэрэлму крапивою по голой заднице!» — и наклеила бумагу на раму в окне. Я быстро сообразила: скосила на нашей усадьбе всю крапиву и сварила щи свиньям. Чужую крапиву мама не тронет, не хватало еще позора рвать чужую крапиву, чтобы выпороть единственную дочь!
* * *
В ту мучительную ночь на пятницу мне приснилась летящая ветвистая змея с коралловыми рогами.
Она летела высоко и, мирно, плавно шевеля ветвями-крыльями, тихо прядала коралловыми рогами, паря и выруливая в воздухе. Рога у нее были круто закручены, как у барана. Прелесть-то какая! А конец одного рога был унизан теми тремя поблекшими кораллами, которые сварились в моем желудке. Каково же было мое изумление — в короне у царицы-змеи мои кораллы!
— Ы-ы-ы-ы дыд-гы! — испугалась бабушка, когда я рассказала свой волшебный сон. Она была убеждена, что змея может быть только подлою и от нее не жди добра ни во сне, ни в сказке. Впервые посмотрела на меня с непонятным отчуждением и тревогою, в это утро ей не захотелось причесывать меня.