— В деревнях на холостяков всегда косо смотрят, — сказал Камбер.
Это Халиль знал и без него. Конечно, ему самому надоело жить в хлеву, хотелось носить чистую сорочку, забыть о вшах, спать на белых простынях…
Халиль натянул сапоги.
— Скоро вернется сын Мусы, да и Омару, сыну Султан, пора появиться, — продолжала Ребиш. — Придут — считай, что Эмине тебе не видать. В дураках останешься. Лучше бы поторопился ты со свадьбой. Омар — парень не промах, не то что другие. Уж он не упустит такую девушку, как Эмине. Ей-богу, схватит ее в охапку — и в горы!
Халиль усмехнулся:
— Не так-то это просто.
— Кому не просто, а кому и просто.
— Ах, мать! Я хоть сейчас готов, да грехи не пускают. Какая девушка согласится войти в дом, где одни голые стены? Нужна постель, одеяло и еще много всякой всячины. А у меня совсем ничего нет.
— Дурья твоя башка! Да ты пальцем помани девчонку — прибежит. Ей нужен не дом, не барахло твое, а ты. Я, говорит, работать буду, землю грызть буду. Перетерпим, а самым необходимым обзаведемся. Вот как она говорит. Не обездоль, Халиль, девочку. Грех возьмешь на душу.
Халиль вздохнул.
— Разве я сам, мать, этого не хочу? Еще как хочу! Но проклятая нищета… Я знаю, как жить надо. А тут ведь даже на барабанщика денег не наскребешь.
— Тебя, Халиль, видать, свадьба пугает, — вмешался Камбер. — Так ведь можно без нее обойтись. Увези Эмине — и все тут.
— А потом что? На аллаха надеяться? Ладно, поздно уже. Ну, будьте здоровы! — И Халиль ушел.
Ребиш повернулась к Ремзи:
— Тебе не хочется спать, сынок?
— Нет, мама.
— Я все же постелю.
Ребиш взяла сложенную в углу постель, бросила матрац на пол. Запахло пылью. Заколыхались листы в тетради и в книжке.
Ремзи поглядывает на отца. В его памяти отец навсегда останется таким, как сейчас. Ремзи будет с грустью вспоминать об этих днях. Отец, мать, прохладная подушка, вода, стекающая по дождевым трубам, — все в эту ночь словно застывает в его глазах, обретая какой-то новый смысл. Ремзи слышит, как по двору, шурша ветвями деревьев, гуляет ветер. У отца сквозь распоротую на плече рубашку просвечивает тело. Мать расправляет одеяло.
На улице непроглядная тьма. Халиль идет, не разбирая дороги. В усталой голове роятся невеселые мысли.
И от этих мыслей, от редких тусклых огоньков в окнах, от хлюпающей под ногами грязи в душе Халиля рождается отчаяние — жизнь сломала его, раздавила. Одиночество, безнадежность… Халиль сам не понимает, что с ним творится.
Халиль остановился, глядя на видневшиеся в тумане очертания господской фермы. Вот хлев, в котором он прожил долгие годы, — ведь это его тюрьма, где он отбывал срок.