Еще четыре месяца, Халиль! Четыре долгих месяца, родной! Если аллах захочет душу мою взять к себе, то пусть возьмет ее, когда я буду в твоих объятиях. Еще четыре месяца осталось ждать…"
Голос Али звучал все нежнее.
Казалось, струны рыдают под его пальцами.
Вот возьму и в горы убегу с тобою,
На горе высокой я шалаш построю.
"Напрасно изводишь себя, Али. Ей-богу напрасно. Думаешь, мое сердце свободно? Отдано оно, отдано дру-тому. И лучше его нет на свете. Он всех беднее, а мне — всех милее…"
Ночь давно вступила в свои права. Умолк саз Али. Деревня в плену у ночной темноты. Ночь постепенно стирает воспоминания о дневном шуме, о мирской суете… Длинный Махмуд, Азиме и Вели спят. Не спится только Эмине. Она беспокойно ворочается в постели и все думает. Снова и снова считает, загибая пальцы: "Июль — он быстро пройдет, в августе попотеть придется, в сентябре от зари до зари будем работать на хлопковом поле, в октябре все вернутся домой. И все же как долго еще ждать!"
Порой девушке кажется, что цепочка бегущих дней бесконечна, что мечтам не суждено сбыться, что на пути вдруг вырастет непреодолимое препятствие. А между тем они с Халилем решили бежать сразу же после сбора хлопка. Эмине даже подарила Халилю платок в знак согласия. Возьмутся за руки и убегут. Им ничего больше не остается. Все из-за бедности. Ведь негде взять денег даже на барабанщика для свадьбы. Халиль предлагал бежать еще два месяца назад, но Эмине не согласилась. Она не могла оставить родителей до сбора урожая. Ведь только на ней, Эмине, и держится дом. Не работай она, отцу табака не на что было бы купить. У матери заработок нищенский. Поэтому Эмине и решила изо всех сил потрудиться осенью, собрать как можно больше хлопка, а потом уже бежать с Халилем, оставив родителям все, до последнего куруша. Эмине так хотелось, чтобы была свадьба, чтобы в волосы ей вплели золотые и серебряные нити, чтобы на голову накинули алую фату, руки окрасили хной. "Но ничего этого не будет. Такая уж у меня доля", — думает Эмине.
Вот еще о чем уговорились они с Халилем. Если Халиля хозяин пошлет в Адану, он непременно зайдет к Кель Хасану и попросит приютить их с Эмине на неделю-другую. Кель Хасан не откажет, тем более что жена Хасана всегда любила Эмине. Это она первая ей сказала: "А Халиль-то на тебя засматривается".
Эмине знала, что огорчит родителей, но утешала себя мыслью о том, что вскоре вымолит у них прощение. Отец поймет, что у нее с Халилем не было другого выхода, и они помирятся. Все остальное уладится. Они с Халилем найдут какую-нибудь развалюху, приведут ее в порядок и будут там жить, платить за нее придется не больше десяти лир. Постелью на первых порах будет служить кусок холста. Бросят в печку немного хвороста — и в постель. Прижмутся друг к другу и будут спать, согреваясь теплом друг друга. "Тем, у кого два сердца слились в одно, и на соломе рай", — часто повторяла себе Эмине. Они будут работать. Первым делом купят одеяло, потом — простыни, а уж потом и два покрывала. И на огне их очага непременно будет стоять кастрюля, пусть даже пустая. Чтоб люди не думали, что они голодают… А потом настанет день, когда им не стыдно будет распахнуть настежь окна и летом спать на крыше.