— Прахом пошла наша жизнь, племянник, — заключил Сулейман.
Халиль кивнул.
В это время в кофейню ввалились Омар с товарищами.
— Селям алейкюм! — хором поздоровались они.
При виде Омара Халиль вспомнил детство, и на душе у него стало тепло. Все плохое с годами ушло из памяти, осталось только хорошее. Детство, незабываемые дни… Знай Халиль наперед, что после тех светлых дней придет его нынешнее жалкое настоящее, он, пожалуй, убежал бы куда-нибудь далеко-далеко…
Сабри завел граммофон. Звуки саза, эхом отдаваясь в сердце, брали за душу. И опять Халиль вспомнил былое и горькие утраты: Али Осман, Хыдыр…
До чего ж я горемычный!
К камню прикоснусь — он рассыпается…
Это была песня о нем, о его жизни, о его горестях.
…Ясный день в ненастье превращается. Чем же я судьбу прогневал, Что она со мной так расправляется?
В сплетении щемящих звуков всплыл светлый образ матери. Халилю почудилось, будто это его отец играет на сазе… Нищета Халиля была судьбой его родителей, потому и досталась ему в наследство. Халиль жил в той самой глубокой нищете, из которой не могли выбраться и они.
Войду в августе я в воду —
Льдом вода толстенным покрывается.
Приударю за старухой вековой —
Так и та мной, горемычным, погнушается.
— Вот уж точно про нашу жизнь, — сказал Халиль.
Сабри открыл Омару и его дружкам бутыль водки, поставил на стол стаканы, принес миндаль, фисташки, каленый горох.
— Ну, Омар, давай рассказывай, как жилось в тюрьме, утром нам так и не удалось толком поговорить.
Омар уперся локтями в стол и, уставившись на Сабри, ответил:
— В тюрьме нашему брату лафа! Подумаешь, полтора года. Раз плюнуть. Девка нитку в иголку продеть не успеет. А для парня тюрьма — что дом родной. Верно?
— Верно! Дорога настоящего мужчины через тюрьму пролегает. Мало есть смельчаков, не побывавших в тюрьме. Я тоже сидел, тоже, как говорится, клейменый.
Омар поднял стакан.
— А ну, друзья, выпьем за нашу доблесть!
— За нашу доблесть! — Все осушили стаканы.
У Сулеймана слюнки текли, когда он глядел, как они пьют. Халиль же был грустен и задумчив. Песня кончилась. Сабри встал сменить пластинку.
— Поставь-ка еще раз эту! — попросил Халиль.
— Ладно. Тебе что, взгрустнулось?
Омар взглянул на Халиля:
— Давай присаживайся к нашему столу!
Халилю не нравилась развязность Омара. А ведь раньше Омар был ему по душе.
Когда они вместе служили в армии, Омар и Якуб почти всегда были с ним заодно. Теперь Халиль видел, что они с Омаром совсем разные и что Омар совсем не такой, каким казался в армии. Халиль понимал, что Омар пропивает деньги, кровью и потом добытые его несчастной матерью.