Оттеснив в сторону Али Османа и Дервиша, Хыдыр схватил Сулеймана за плечи и поволок к двери.
— Вот тебе, подлец, порог, а вот — дорога. Видишь дверь? Бьют тебя здесь, жить не дают? Ну и убирайся на все четыре стороны! Посмотрим, до чего ты докатишься, если и дальше будешь водку лакать. Вытряхивайся, живо!
— И уйду. Увидите! Все равно никого у меня нет. Все меня бьют. Зарежусь я!
Хыдыр выхватил из кармана кинжал с насаженной на острие пробкой и протянул Сулейману:
— Вот! Бери кинжал и режься! Ну, чего ждешь?
Сулейман покосился на кинжал.
— Бери! — крикнул Хыдыр и бросил ему кинжал.
Сулейман, скривив губы, разрыдался.
— Режь себя, гад! Убивай! — Хыдыр позеленел от гнева и задыхался. — Мало у нас своего горя, так еще ты навязался. Ей-богу, дядя Али, это ты его распустил, скотину эту. Ведь не младенец, до седин дожил. Кто хочет свою жизнь порешить, тот и так порешит, а болтать про то не станет. Кто задумал уйти, тот уйдет!.. Уйдет, как ушел Араб Сейфи. А этот трепач только и знает, что вино лакать да слюни распускать. Много я на своем веку повидал, а такого ублюдка ни разу не встречал. Давай, Сулейман, проваливай!
— Ни матери у меня нет, ни отца, — захныкал Сулейман.
— Цыц! — И Хыдыр ударил Сулеймана ногой в бок.
— Оставь его, Хыдыр, не надо! Жалко беднягу.
— А-а-а! Бьют! — кричал Сулейман. — Бьют!
— Вставай, слизняк! Вставай и иди дрыхнуть, а то, как теленка, прирежу!
Хыдыра трясло от злости, он поднял с пола кинжал.
— Долго еще дурака валять будешь? — крикнул он, схватил Сулеймана за руку, поднял с земли, а потом дал ему такого пинка, что тот снова свалился и стал поспешно отползать в сторону. Хыдыр еще раз пнул его ногой в бок. А Дервиш и Али Осман поволокли Сулеймана к койке.
На стенах подрагивали тени животных. Их мало-помалу поглощала отбрасываемая закопченным фонарем огромная тень, которая медленно расползалась во все стороны.
Халилю всегда нравился Хыдыр: и его манера держать себя, и даже то, как он курит. Хыдыр, переводя дух, вытирал со лба пот.
— Разве можно так? — ворчал Али Осман.
Хыдыр подошел к нему:
— Дядюшка Али! Я человек не злой. Если надо — жизни не пожалею для друга. Но разве дело то, что вытворяет Сулейман! Он всем уже осточертел. И без него тошно. У каждого — свое горе, свои заботы. А тут еще этот ноет и ноет. Может, ему так веселее — пить вино и слезы лить?!
Али Осман молча слушал Хыдыра.
Халиль лежал, уставившись на ласточкины гнезда. «Ласточки уже улетели», — подумал он, засыпая. Хыдыр взобрался на нары. Уснул и Али Осман. Постепенно сон одолел всех. Один только Дервиш бодрствовал: сегодня была его очередь приглядывать за скотиной.