— Малого жалко. Он один за все страдает.
Али Осман залез на нары и, натягивая на себя волосяную попону, сказал:
— Спать пора. Завтра канаву будем рыть.
Сулейман закурил.
Уже за полночь, а Эмине все не спится. Прижавшись щекой к прохладной подушке, она думает о Халиле, пытаясь представить его себе, но никак не может. В памяти всплывают смутные очертания совершенно незнакомых ей лиц.
В ночном сумраке влажно поблескивает красная гвоздика. Она покачивается от легкого дуновения ветерка и все растет, растет, становится огромной и уже не умещается в воображении девушки. Но вот перед Эмине другая, давно знакомая гвоздика — цветок надежды, тот, который ей еще девочкой хотелось посадить подле домиков из песка. Гвоздика — это лицо и глаза прежней, маленькой Эмине. Гвоздика — это старая песня, далекая пора, воспоминания о которой навевают грусть. Гвоздика — на окне, гвоздика — в мечтах, гвоздика — в страданиях.
Отец с матерью крепко спят. Стараясь не разбудить брата, Эмине тихонько поднимается с постели, подходит к зеркальцу, висящему на стене. Долго всматривается в свое отражение, улыбается, склоняет набок голову, мысленно ведет разговор с Халилем, снова стараясь вспомнить его. Однако зеркало заполняется лицами, которых она никогда не видела. Но вот одно лицо вроде бы похоже на лицо Халиля, она наклоняется и, зажмурившись, целует его прямо в губы.
Халиль…
Девушка вытаскивает из сундука узелок с приданым, и вещи вдруг оживают в ее воображении, играя всеми красками. Эмине чувствует себя невестой.
Халиль…
Эмине повязывает голову своим любимым платком, черным с двумя ветками роз. Края обшиты кружочками из ленты солнечного цвета. Какая темень! Девушка подкручивает фитиль лампы и испуганно смотрит на мать и отца. Они крепко спят. И вдруг все будто стало чужим: и ночное безмолвие, и зеркало, и пустая постель… Тихо, едва слышным шепотом она произносит:
— Халиль!
6
Ремзи проснулся от запаха свежеиспеченного хлеба. В окне покачивалась веточка красной шелковицы. А на деревьях — воробьи, воробьи, воробьи… Сквозь листья виднелось пасмурное небо.
Стоя к Ремзи спиной, мать пекла лепешки. На огне лепешка румянилась, вспучивалась, края ее, обгорая, чернели. В воздухе аппетитно пахло. Вдыхая запах хлеба, воробьи чувствовали себя счастливыми и дружно чирикали. Ремзи не раз замечал: стоит в воздухе разлиться запаху хлеба, как со всех сторон слетаются воробьи. Они садятся у окон, на ближайших ветвях, на карнизах. Одни взъерошатся и чистят перышки, другие, пугливо озираясь, скачут с места на место. Воробей — бедняк. Оперение у него серо-бурое, не яркое и нарядное, как у иных птиц. Он не мечется по свету в поисках лучших мест, а проводит зиму и лето в родных краях. Ремзи жалел этих птиц, таких пугливых, что казалось, живут они в вечно враждебном им мире.