Муса стряхнул пепел с сигареты.
— Ну, — обратился он к Халилю, — службу ты отслужил, теперь жениться надо.
— Тебе не о чем больше говорить, дядя Муса?
— Ух ты! Или, может, стесняешься? Чего же тут стесняться? Ничего нет на свете лучше женитьбы! Ты на меня посмотри. Не ем, не пью — хочу скопить немного деньжат. А зачем? Да затем, чтобы моего Али женить, как только из армии вернется.
— Халилю еще рановато, — заметил Хыдыр.
— Чего там рановато! Самое время. Он и в армии отслужил.
Хыдыр призадумался.
— Ну, друзья, — сказал Муса вставая, — пойду-ка я в обход. — И зашагал прочь, свистя в свой свисток.
— У каждого, Халиль, свои заботы, — заговорил Хыдыр. — У Мусы — сын его, Али. Были бы у нас с тобой родители, они бы тоже о нас заботились.
— Не мучай ты себя, Хыдыр!
— А что мне мучиться?
— И то верно. Мучайся не мучайся — делу не поможешь. Главное — терпение. Подработаем, денег скопим и уведем твою Алие. Снимем домик, купим, что на первое время необходимо… За тебя, Хыдыр, я на смерть готов пойти. Я ведь теперь тебе самый верный друг. Рано или поздно, Алие будет твоей.
Хыдыр грустно усмехнулся:
— Скажем «аминь», что ли?
— Скажем, Хыдыр!
Глаза у Хыдыра заблестели, будто от слез. Поколебавшись, он сказал:
— Что-то я плохо соображаю. — И поднялся. Потом добавил. — На покой пора. В этом мире ничего мне больше не осталось. Хлеб, отпущенный на мою долю, я съел, воду — выпил. Рассчитывать больше не на что.
Все уже спали, когда пришел Али Осман.
— Сулейман! — окликнул он дремавшего сидя Сулеймана и легонько толкнул его в бок.
— Что?
— Спишь?
— Задремал.
Сулейман поднялся, протер глаза.
— Ты от Камбера пришел?
Али Осман кивнул.
— Ну что там? — зевая, спросил Сулейман.
— Да ничего хорошего.
— А всех хуже ребенку. Вот увидишь, Али Осман, не выдержит он у них. Ведь все в себе копит, каждое обидное слово.
— Камбер очень за него переживает. Никого у меня нет, говорит, кроме сына. А мы его вырастить как следует не можем, потому как мать свое же дитя не щадит.
— А в чем, собственно, ее вина, Али Осман? Она трудится не покладая рук, и днем и ночью.
— Ну а Камбер в чем провинился?
— Ей-богу не знаю. Но только между ними все время нелады. Вечно грызутся. И чего они между собой не поделили?
— Камбер во всем жену винит. Жалуется, что она его то и дело попрекает. У тебя, говорит, только и добра, что вшивое одеяло. Забирай его и проваливай!
— Да ну?
— То-то и оно. А хорошо так говорить?
— Чего же хорошего?
— Позвали они к себе Халиля и прямо за ужином чуть не передрались между собой.
— Вот это да! Про это я впервые слышу.
— Камбер со стыда готов провалиться. При госте, говорит, и то не удержалась, вконец меня опозорила. Говорит, а сам цигарку за цигаркой курит. Сколько лет мы с Камбером дружим, но таким я его еще ни разу не видел.