— Повезло нам, что нечего ставить, — сказал Бен, когда я подкинул его в седло. — При таких ставках едва ли выдадут десять центов на доллар.
Ставки на Рыжего Орлика привлекли к нему внимание всех зрителей. Когда лошади проходили перед трибунами, оттуда донеслись аплодисменты. Он был абсолютно не похож на восемь остальных лошадей. Он шагал, слегка потряхивая головой, и из-за длинных задних ног казалось, что он спускается с горки. Он делал один шаг, когда остальным жеманным двухлеткам приходилось делать три.
Я отошел подальше от трибун, и когда Бен проезжал мимо — старт на тысячу двести метров давался на дальней стороне дорожки, — я заметил, что Рыжий Орлик смотрит на других лошадей с любопытством, то и дело перекладывая уши. Я взглянул на Бена. Он был бледен.
— Ну как он? — крикнул я.
Бен взглянул на меня искоса:
— Он какой-то другой.
— Другой? — рассердился я. — Как это?
— Я знаю не больше твоего, — обернувшись через плечо, крикнул Бен.
Орлик прошествовал на свое место в стартовом боксе и занял доставшееся ему по жребию место — крайним с поля — чин чином, как мы его учили. Но когда решетка ушла, рывок остальных лошадей со старта вспугнул его. Он выстрелил на бровку и бросил остальных лошадей на пять корпусов на первой же сотне метров. Трибуны ахнули — толпа была потрясена.
— Господи, удержи его! — услышал я собственный голос.
В бинокль мне было видно, что остальные жокеи не сводят глаз с рыжего жеребенка, несущегося впереди. Двухлетки частенько подхватывают со старта, но такой лошади, чтобы ушла на пять корпусов раньше чем через две сотни метров, еще не бывало. Я видел, как Бен мягко придерживает Орлика, и к первому повороту он опережал других лошадей всего на корпус.
Но ни одной лошади не удалось подойти ближе чем на корпус. На повороте двое жокеев попытались достать Орлика, и все поле быстро разделилось на группки: трое, двое и пара одиночек. Я отлично видел, как две лошади позади Орлика прибавили ходу. Орлик ушел еще на три корпуса перед самым выходом на прямую, и было видно, как Бен борется с ним. Та пара, что шла за ним, уже выдохлась, и остальные лошади поравнялись с ними на последней прямой. Орлик словно почуял азарт борьбы у себя за спиной, и ритм его движения изменился, как будто у гоночного автомобиля до отказа выжали акселератор. Он вырвался на прямую, с каждым скачком выигрывая по полкорпуса.
Он пересек линию финиша, опережая вторую лошадь на сто метров, и продолжал мчаться вперед. Бену пришлось проехать еще один круг, прежде чем Орлик понял, что позади нет уже ни одной лошади. А к тому времени, когда Бен шагом въехал в паддок для призеров, Орлик дышал легко и ровно. Шерсть у него была только чуть влажная — видимо, даже не успел вспотеть.