— Как-никак, он скаковая лошадь, — сказал я. — И если он не будет участвовать в скачках, что нам с ним делать?
— Будет он участвовать в скачках, — проговорил Бен. — Только теперь все переменится.
Это оказалось чистейшей воды пророчеством.
Мы решили вначале записать Орлика где-нибудь на западном ипподроме. Пришлось заложить ранчо, чтобы раздобыть денег на вступительный взнос, но мы записали его в скачки заблаговременно. За два дня до скачек мы погрузили его в попоне на закрытую машину и переправили в денник так ловко, что никто не успел его разглядеть. Работали мы его на рассвете, когда остальные жокеи еще не выезжали на круг.
На этом ипподроме многие заводчики испытывали своих двухлеток. И первым, кого я увидел в день скачек, был Крупвелл. Он был слегка заинтересован — значит, пронюхал, что мы записали лошадь. Он окинул взглядом мои потрепанные джинсы и всю мою тощую фигуру:
— Как ты поживал эти годы, Костелло? Похоже, что тебе приходилось частенько поститься.
— С завтрашнего дня все пойдет по-другому, — сказал я ему.
— А, это жеребенок, которого вы записали? Уж не тот ли, которого ты у меня выиграл на пари?
— Тот самый.
— Я прочел, что Бен скачет на нем. Наверное, ему пришлось вес сбрасывать.
— Нет, не пришлось.
— Не хотите же вы заставить двухлетку нести в первой скачке сто двадцать восемь фунтов?
— Он к Бену привык, — заметил я небрежно.
— Костелло, я знаю, вы заложили ранчо, чтобы заплатить вступительный взнос. — Он внимательно смотрел мне в глаза. Инстинкт игрока подсказывал ему, что здесь что-то кроется. — Покажите-ка мне жеребенка.
— Посмотрите, когда приведем седлать, — сказал я и ушел.
Такую лошадь нельзя незаметно привести в паддок. Люди, всю жизнь посвятившие лошадям, знают, что дает лошади резвость, мах, выносливость. Не надо быть экспертом, чтобы понять, что за лошадь Рыжий Орлик. Когда мы сняли с него попону в паддоке, все жокеи и владельцы потянулись к нам. Мгновенно вокруг нас заклубилась толпа лошадников, а мы седлали Рыжего Орлика.
Карвейлерс, красивый седоголовый джентльмен с Юга, подозвал меня.
— Костелло, это жеребенок от Лети Вперед?
— На его документах — ваша подпись.
— Я вам дам пятьдесят тысяч долларов за его мать.
— Ее уже нет, — сказал я. — Она пала через две недели после того, как мы отлучили этого жеребенка.
— Назначьте цену за жеребенка, — сказал он не раздумывая.
— Не продается, — ответил я.
— Поговорим позже, — сказал он и пошел к кассам тотализатора. Вся толпа как один человек хлынула за ним. Я видел нескольких конюхов, которые пытались перехватить деньжат у приятелей и поставить их на Рыжего Орлика — несмотря на то, что ему придется нести лишний вес. К тому времени, как кассы закрылись, наш жеребенок был фаворитом — а ведь никто еще не видел, каков он в скачке.