долгое время, обеспечивших его в материальном отношении, хан Эргельд приехал на станцию. Это была довольно замечательная личность, как по своему наружному виду, так и по своей жизни, полной разнообразными приключениями. Высокого роста, с величественной осанкой, выразительными чертами лица, с умным и проницательным взглядом, весь израненный, человек этот своей симпатичной внешностью не производил впечатления разбойника. Ему было не более 40 лет; его имя наводило ужас на персидское жилое побережье; но он редко прибегал к кинжалу — только лишь для спасения своей жизни. Эргельд, ради пользы своих соотечественников и предстоящих ему личных выгод, приехал на станцию и принял титул хана посредника.
Во время моего пребывания на Астрабадской станции, один персиянин был уведен туркменами в плен. Так как мне приходилось лично принимать участие в его освобождении, то я расскажу этот случай, характеризующий наши отношения с туркменами. Хан Эргельд сообщил начальнику станции, что попавший в плен персиянин находится в отдаленном от берега ауле, и что в ауле Гасан-Гули живут родственники туркмена, взявшего в плен персиянина. У туркмен в обычае мстить за оскорбление их родных, но также и отвечать за их поступки.
По предписанию начальника станции, шхуна, на которой он и сам находился, в сопровождении хана Эргельда, снялась с якоря, имея на буксире две туркменские кочермы. Через три часа мы бросили якорь на расстоянии около 4-х миль от берега; шхуна не могла подойти ближе по мелководью. Взявши с собой 10 человек вооруженных матросов, в сопровождении хана Эргельда и переводчика, на двух кочермах, мы отправились к аулу. Можно бы было обойтись без вооруженной силы, но это делалось более для представительности.
Благодаря попутному ветру, мы через полчаса вошли в устье речки Гасан-Гули, по обеим сторонам которой разбросано было бесчисленное множество кибиток. Появление наше видимо возбудило сильное любопытство и удивление туркмен; казалось, все население аула высыпало к нам на встречу, оба берега реки представляли как бы две пестрые волнующиеся ленты, из которых слышался неопределенный гул, сопровождавший нас во все время нашего движения по речке. Я не хотел останавливаться в самом ауле, чтобы избежать назойливости этой массы людей; мы оставили его позади; проплыв от него около полуверсты расстояния, пристали к берегу. Спустя несколько минут, к нам прибыли старшины аула узнать о причине нашего визита. Я предложил хану переговорить с ними. В этих случаях, по заведенному уже порядку, предварительно предлагается угощение. Прислуга хана разостлала ковры, достала из лодки самовар,