— Я… говорилъ?
— То-есть не мнѣ, а Николаю Ивановичу. Все равно.
Шоринъ проводилъ спутниковъ черезъ кусты къ старому саду и направился къ зарослямъ.
— Вотъ, здѣсь.
— Отлично, — осмотрѣвъ жестянку, сказалъ Рато. — А теперь, господа, посидите гдѣ-нибудь въ сторонѣ, а я осмотрю кусты. Очень хорошо, что здѣсь ежевика. Люблю ежевику. Жаль только, незрѣлая…
Викторъ съ удивленіемъ слѣдилъ за дѣйствіями Рато. Точно такъ же, какъ и у входа въ подземелье, тотъ осмотрѣлъ землю возлѣ жестянки, сдѣлалъ нѣсколько снимковъ, обошелъ кустъ со всѣхъ сторонъ и углубился въ заросли.
— Николай Ивановичъ… — боязливо спросилъ Викторъ. — Рато, дѣйствительно, вашъ другъ?
— А почему ему не быть моимъ другомъ?
— Да… Конечно. Но изъ него могъ бы выйти отличный сыщикъ. Откуда, напримѣръ, онъ узналъ подробности нашего разговора?
— Не знаю…
Суриковъ погрузился въ мрачныя мысли о происшедшемъ.
Черезъ нѣсколько минутъ Рато вернулся изъ зарослей, держа въ рукѣ букетъ колючихъ вѣтвей ежевики.
— Срѣзалъ на память, — бережно пряча вѣточки въ чемоданъ, съ легкой усмѣшкой пробормоталъ онъ. — Ну, а теперь… Одинъ вопросъ, господа. Кто въ замкѣ зналъ о существованіи подземнаго хода?
— Только я и Сергѣй, — увѣренно произнесъ Викторъ.
— А прислуга?
— Нѣтъ.
— Вотъ развѣ, можетъ быть, сторожъ Роберъ? — хмуро замѣтилъ Суриковъ. — Онъ здѣсь живетъ съ незапамятныхъ временъ. Хотите допросить его?
— Не мѣшало бы. Но, во всякомъ случаѣ, нуженъ порядокъ. Поэтому я совѣтую сдѣлать такъ. Мы съ вами, Николай Ивановичъ, разыщемъ сторожа и разспросимъ его. А вы, Шоринъ, отправляйтесь за докторомъ. Доктору мы скажемъ, что никакого преступленія не подозрѣваемъ, что молодой человѣкъ давно думалъ покончить съ собой и, какъ видно, принялъ ядъ. Полиціи пока о смерти тоже не нужно сообщать. Это можно сдѣлать, когда мсье Вольскій вернется. А я сейчасъ же послѣ ухода врача долженъ исчезнуть.
— Какъ? Хотите уѣхать?
Суриковъ испуганно посмотрѣлъ на сыщика.
— До завтрашняго утра только. Мнѣ нужно поближе ознакомиться съ семьей Луниныхъ.
23.
Пославъ Виктора за докторомъ, сыщикъ отправился съ Суриковымъ къ оранжереѣ, гдѣ въ небольшой полуразрушенной пристройкѣ, служившей раньше складомъ земледѣльческихъ инструментовъ, помѣщался Роберъ.
Какъ видно, когда-то здѣсь находились огромныя теплицы, въ которыхъ разводились диковинные цвѣты и, судя по остаткамъ высокихъ столбовъ, быть можетъ, экзотическіе кустарники и даже деревья. Теперь же всюду была мерзость запустѣнія. Лежали въ травѣ порыжѣвшіе желѣзные переплеты отъ парниковъ, груды почернѣвшихъ отъ времени стеколъ, кирпичи, камни съ присохшимъ цементомъ. И торжествующій плющъ вился по столбамъ, перекидывался съ куста на кустъ, густо заплеталъ развалины стѣнъ.