Дочь, скорей дожёвывая, хочет мне напомнить, какие именно она знает песни. Она знает много песен, а по утрам даже сочиняет их сама. Сегодня, например, я слышал из своей комнаты, как она носила куклу с ангельскими крыльями туда-сюда и от её лица высоким старушечьим голоском пела: «Лечу я большими снегами, и нет у меня никаковыва пути!»
По-моему, это гениально: в этом двустишии заключена вся метафизика русской жизни. Слово «никаковыва» подчёркивает великую печаль нашей судьбы.
– Поэтому, бабка, – завершаю я, – лети-ка ты сама куда хочешь, а дочку мы тебе не дадим на прогулку. У моей доченьки есть мама, – дочь кивает, – папа, братик, ещё братик, сестрёнка, дедушка Серёжа, бабушка Таня, собака Шмель, рыжий кот… ей такие друзья, как ты, Костяная Нога, не нужны. Лети к медведю, может, он с тобой покатается. Смотри, чтоб у тебя ступа не развалилась только.
Тарелка уже пустая. Надо было побольше положить.
– Лети, поняла?! – кричу я в окно.
Дочь кивает и смотрит на меня: улетела?
– Улетела, – киваю.
Дочь хватает стул и с грохотом тащит его к окну. Проверять: улетела ли. Действительно, никого нет. Значит, улетела. Значит, папа не обманул.
Про полёт медведя в ступе расскажу в другой раз. На ужин жареная картошка с курицей. Медведь пригодится.
Дочь, наверное, думает, что она живёт в сказке.
Нет, в сказке живу я.
Хорошо там, где меня мало
Хорошо в Индии… в городе, название которого содержит букв пятнадцать, – когда смотрел на билет, подумал, что это опечатка, и по ошибке мне три раза подряд набили один и тот же пункт прибытия. Но потом обнаружил это длинное, как гусеница, название на табло вылета.
Только очень неторопливые люди могут называть так города.
В Индии ласково. Там море, там такие волны кудрявые, и там местные жители – молодые индийцы – вообще не плавают. Они – прямо в джинсах и рубахах – заходят в воду и стоят возле берега, совсем по-детски толкаясь и плеща друг на друга водой. Я спросил: может, они плавать не умеют? А мне говорят: да, многие не умеют. Представляете, жить у моря – и не уметь плавать? Удивительные люди.
Зато они – по крайней мере, на том пляже, где мы были, – не косятся на белых девушек. В лучшем случае, если девушка загорает одна, они могут как бы невзначай рядом с ней оставить тапки или там кепку, хотя кепки они не носят и солнечного удара не боятся, ну, что угодно оставить – чтоб можно было так же невзначай вернуться. Но всё равно не пристают, не заговаривают – очень тактичные, улыбаются. Выдержка их безупречна.
Нравы там до сих пор крайне серьёзные, девушки, мягко говоря, не очень доступны для своих сверстников – и уж тем более они не носят таких легкомысленных одежд, как наши спутницы, – и тем не менее индийцы изо всех сил стараются удержать взгляд и не смотреть, не смотреть, не смотреть, какое там сливочное, молочное, теплокровное, манящее чудо загорает в каком-то немыслимом купальнике, который если взвесить – он грамм на тридцать потянет максимум.