Ворота были железные, всегда настежь распахнуты и украшены затейливой надписью: Шроув-хаус. Сторожка, и арка ворот, и маленький замок были сложены из небольших кирпичей, коричневато-красных, как плоды шиповника. У Лизы и матери наверху были две спальни, гостиная и кухня внизу и уборная на улице. И все. У Лизы была спальня в башенке, откуда открывался вид на весь сад, лес, парк Шроува и все, что находилось за ним. Лиза не любила, когда ее запирали в спальне, но страшно ей там не было, и она ни разу не протестовала.
Мать оставляла ее с каким-нибудь заданием. Она начала учить Лизу читать, поэтому покупала ей моющиеся детские книжки с буквами, напечатанными на коленкоровых страницах. Она также давала ей бумагу, два карандаша и книгу, чтобы срисовывать картинки. У Лизы была детская бутылочка с апельсиновым соком, потому что если бы ей дали стакан или чашку, она могла бы расплескать сок на пол. Иногда ей оставляли два бисквита, не больше двух, или яблоко.
Лиза тогда не знала, что делает мать в Шроув-хаусе, но позднее она выяснила это, потому что мать начала брать ее с собой, и Лизу больше не запирали в спальне — за исключением тех случаев, когда мать уезжала за покупками. Но это началось позднее, больше чем через полгода после того, как все случилось, когда настала зима, и снег покрыл склоны холмов, и все деревья стояли голые, кроме громадных голубых кедров и высоких черных елей.
До этого, летом, привезли собак. Лиза видела собак, кошек или лошадей, а также других животных, не считая диких, только на картинках. Ей казалось, что этих двух собак привезли на другой день, после того как они с матерью гуляли в полях и видели первый поезд, но это могло случиться и позднее, через неделю или даже через месяц. Нелегко было вспомнить, сколько прошло времени, через столько лет.
Собаки принадлежали мистеру Тобайасу. Их привез не он, а другой мужчина. Лиза ни разу не видела мистера Тобайаса, только слышала о нем, и ей не представлялось случая увидеть его долго, очень долго. Мужчина, который привез собак, приехал в машине, напоминавшей крытый фургон, внутри которого была перегородка из белой проволоки, отделявшая заднюю часть кузова, где находились собаки, от передних сидений. Мужчину звали Мэтт. Он был невысокий, крепко сбитый, с широкими плечами, очень сильный, судя по всему, и его волосы от широкого красного лба росли вверх, как щетинки на щетке.
— Это доберман-пинчеры, — сказала мать. Она всегда все объясняла, медленно и старательно. — В Германии, это другая страна, очень далеко отсюда, их обычно тренируют как полицейских собак. Но эти собаки — домашние. — Она обратилась к Мэтту, который как-то странно смотрел на нее: — Как их звать?