— И ты ѣдешь съ нами завтра же?
— Нѣтъ, Коро. Я должна еще исполнить обѣщанное. За послѣднѣе время я работала очень много и упорно, и мнѣ нужно теперь всего только нѣсколько дней, чтобы совсѣмъ закончить трудъ Павла. Вы отправитесь теперь на сѣверный маякъ, куда васъ зоветъ Виланъ. А затѣмъ я приду къ вамъ, гдѣ бы вы ни были. Приду къ вамъ обоимъ.
Онъ не спорилъ. Теперь онъ готовъ былъ ждать еще долго, ждать и только ждать, хотя бы до самой смерти. Но другая мысль омрачила его радость.
— Нѣтъ ли здѣсь жертвы, Лія? Твоя душа глубже моей и ты можешь воспринять многое, что недоступно мнѣ. И я знаю: если бы я былъ на твоемъ мѣстѣ, то это была бы жертва. Но тяжести этой жертвы я не могъ бы снести.
— Не всякая ли любовь — свѣтлая жертва? Но то, что отдаешь въ ней — возвращается. И не кончилась ли моя печаль вмѣстѣ съ твоей?
Долго еще въ этотъ вечеръ сидѣли втроемъ, и мало говорили, чутко прислушиваясь къ своимъ обновленнымъ мыслямъ. Представлялось имъ, что за стѣнами нѣтъ ничего, нѣтъ міра. И живутъ только они трое связанные въ одинъ союзъ, взаимно дополняющіе другъ друга. А если уйдетъ одинъ изъ трехъ — рухнетъ новое счастье, какъ рушится зданіе съ подрытымъ фундаментомъ.
Когда Формика уходила, чтобы снова приняться за работу, художникъ сказалъ ей:
— А ты не думаешь, что Виланъ радъ былъ бы увидѣть тебя? Чужое счастье не причинитъ ему боли. Онъ слишкомъ добръ.
Формика улыбнулась.
— Виланъ утѣшился. Я знала, что дѣлала, когда не согласилась раздѣлить съ нимъ свою жизнь. И лучше пусть уже онъ теперь не увидитъ меня, чтобы не вспыхнула случайно старая привязанность.
Она закрыла плащемъ свои волосы, какъ сдѣлала уже это однажды при встрѣчѣ съ Коро. Художникъ и Лія остались вдвоемъ, но то, что внесла съ собой третья, не умерло вмѣстѣ съ затихшимъ шелестомъ ея платья.
Все такъ же ненуженъ былъ міръ, — лежавшій внизу темный міръ, пронизанный стрѣлами ночныхъ огней.
Все было готово къ отправленію. Пришлось долго ждать Мару, которой никто не видѣлъ еще со вчерашняго вечера. Присоединилась, наконецъ, къ своимъ друзьямъ и она, — молчаливая, съ каменнымъ лицомъ, Не спускала глазъ съ Кредо, который уѣзжалъ неохотно, но послушно.
И въ самую послѣднюю минуту донеслась вдругъ вѣсть со дна долины:
— Случилось небывалое. Убитый человѣкъ лежитъ среди поля, покрытый собственной кровью.
Замеръ смѣхъ. Смертнымъ ужасомъ, ужасомъ давно забытаго преступленія повѣяло отъ этихъ словъ. И не сговариваясь, всѣ вмѣстѣ, ученики и строители, устремились туда, въ долину, не желая вѣрить и уже убѣжденные въ томъ, что свершилось.