— Я знаю, что ты холодна. Но я знаю также, что съумѣю зажечь и въ тебѣ свой огонь, точно такъ же, какъ ты, холодная и чистая, вдохновляешь мое творчество. Сегодня — день любви, день зарожденій. И я чувствую, что ты уже не чужда всѣмъ этимъ людямъ, какъ Кредо. Ты любишь и хочешь любить, — и наша любовь дастъ тебѣ сегодня наслажденіе, котораго ты еще не испытывала никогда. Можетъ быть, сегодня мы дадимъ жизнь новому существу.
— Я буду любить его. Его и тебя…
— Если тебѣ, всетаки, нужна будетъ тишина, ты пойдешь къ своимъ цвѣтамъ. Но ты вернешься ко мнѣ съ новой жаждой любви, — и тогда ты будешь совсѣмъ какъ наша Весна, рожденная изъ камня, но живая.
— Вотъ эти колонны — отъ начала до конца моя работа. Я видѣла ихъ еще въ глубинѣ ущелья, когда онѣ были простыми глыбами камня, огромной скалой, выросшей изъ самыхъ нѣдръ земли. Ее хорошо было побѣдить, эту скалу, такую мощную и такую безсильную передъ нашимъ могуществомъ.
Мара обняла одну изъ колоннъ, какъ будто это былъ человѣкъ, котораго она любила. Кредо сидѣлъ и смотрѣлъ на каменщицу почти безучастно, но ласково.
— Я побѣдила эту скалу. Она бросила въ меня цѣлыми снопами искръ, она грохотала, какъ громъ, потомъ жалобно стонала и просила пощады, но я побѣдила ее. И я вырубила изъ ея сраженнаго тѣла огромные монолиты, красивые, крѣпкіе, безъ свищей и трещинъ. Я увезла ихъ изъ глубокаго ущелья. Имъ такъ не хотѣлось уходить отъ своей матери, но съ ними-то я справилась совсѣмъ легко. Здѣсь, на холмѣ, я сдѣлала ихъ гладкими и блестящими. Теперь они стоятъ и покорно поддерживаютъ кровлю. Скажи мнѣ, Кредо, вспоминаютъ ли они о своемъ ущельи? Можетъ быть, они ненавидятъ меня. Но я ихъ люблю. Они взяли у меня эту любовь, какъ расплату за побѣду. Они твердые, они крѣпкіе. И когда въ нихъ врѣзается остріе инструмента, они сердятся и сыплютъ искрами. Я люблю ихъ.
— Побѣда досталась тебѣ легко! — сказалъ Кредо.—
Въ песчаной пустынѣ были когда-то сложены руками людей — руками рабовъ, потому что тогда всѣ люди были рабами — цѣлыя горы изъ старательно обтесанныхъ камней. Еще и теперь сохранились развалины, какъ призраки былого. Такъ вотъ, каждый обтесанный камень этихъ горъ стоилъ нѣсколькихъ человѣческихъ жизней. Какъ эти рабы ненавидѣли свою работу. И какъ они презирали свое твореніе…
— Они были — рабы, Кредо. Я — свободна.
Кредо молчалъ. Каменщица отошла отъ колонны, сѣла рядомъ съ писателемъ, обвила своей сильной рукой его шею. Ему сдѣлалось пріятно отъ этой ласки, какъ ребенку отъ ласки матери. Но онъ не разгладилъ морщинъ на своемъ лбу и смотрѣлъ въ сторону.