И онъ посмотрѣлъ на небо, которое дѣлалось все краснѣе. Солнечный дискъ нижнимъ краемъ земли коснулся уже горизонта, и черная пасть земли медленно поглощала его.
— Я былъ на вашемъ праздникѣ, мои товарищи. И, такъ какъ счастьемъ для меня можетъ быть только смерть, то высшее счастье — умереть въ день праздника. Вы доставили мнѣ возможность сдѣлать это. Я видѣлъ Весну. И на порогѣ смерти я чувствую впереди вѣчно новую, вѣчно возрождающуюся жизнь, которая съ каждымъ днемъ будетъ становиться прекраснѣе. И это вѣчное совершенствованіе не завянетъ раньше времени, какъ хрупкій цвѣтокъ. Вмѣсто опавшаго лепестка выростаетъ новый, — свѣжій, благоухающій… И что такое моя жизнь, какъ не опавшій лепестокъ?
Ему было трудно дышать. Онъ опять посмотрѣлъ на солнце, которое почти все цѣликомъ погрузилось уже въ черную землю, и протянулъ руку за бокаломъ Кредо. Но писатель остановился въ нерѣшительности.
— Можетъ быть, ты еще помедлишь?
— Пора… Я усталъ ждать. Эта усталость наполняетъ все мое тѣло и въ немъ совсѣмъ не осталось мѣста для жизни. Вотъ, сейчасъ въ послѣдній разъ я вижу ваши милыя лица, — и я не испытываю сожалѣнія. Мнѣ нечего ждать больше… Когда-то и передъ моимъ личнымъ "я" развертывалась жизнь, — длинная, блистающая, безконечно заманчивая. Слѣпой случай измѣнилъ все и толкнулъ меня къ смерти… Вотъ ваша задача: побѣдите случай.
Галъ снова протянулъ руку. Кредо передалъ ему смертельный напитокъ, — такой пахучій и искристый, какъ старое вино. Но больной только слегка приложился къ нему губами и держалъ бокалъ противъ свѣта, слѣдя, какъ преломляются зоревые лучи въ поднимающихся со дна газовыхъ пузырькахъ.
— Побѣдите случай… Только тогда вы сдѣлаетесь истинными властителями жизни. У насъ не будетъ раннихъ смертей… темныхъ душъ, отуманенныхъ несчастной любовью… Безобразныхъ пятенъ грязи — кровавыхъ пятенъ на бѣлизнѣ… нестройныхъ нотъ въ гармоничныхъ аккордахъ. А теперь, когда случай встанетъ передъ вами лицомъ къ лицу — будьте мужественны…
Онъ вдругъ быстро опустилъ бокалъ, такъ что нѣсколько капель жидкости пролились на мраморъ.
— Мужество… Его такъ мало въ моемъ сердцѣ. Я усталъ, — но иногда мнѣ кажется, что въ глубинѣ души я хотѣлъ бы еще жить, радоваться. Какъ вы. Но это только слабость — и съ нею легко совладать.
Узкая золотая черточка, оставшаяся отъ солнечнаго диска, исчезла. Надъ черной землей ярко горѣло красное, прозрачное пламя. Мраморныя плиты порозовѣли и на щекахъ больного легли пятна румянца — и жидкость въ бокалѣ казалась совсѣмъ красной, какъ теплая кровь человѣка. Галъ выпилъ ее: сначала маленькими глотками, потомъ жадно, въ одинъ пріемъ, — весь остатокъ