Въ рабочихъ залахъ, въ длинныхъ, свѣтлыхъ галлереяхъ и переходахъ, на просторной лужайкѣ, куда собирались для игръ, — вездѣ было пустынно и тихо. Какъ будто смерть пришла не къ одному только старому учителю, а осѣнила своимъ крыломъ и все дѣло его жизни, остановила всю хорошо налаженную машину и стерла длинные столбцы кропотливыхъ вычисленій.
Вновь прибывшіе строители не нарушили этой тишины, не уничтожили мрачнаго безлюдья. Маленькими группами тихо разбрелись повсюду, слились съ учениками и негромкимъ шепотомъ дѣлились съ ними послѣдними, безрадостными извѣстіями.
Коро ушелъ одинъ, добрался до тропинки, которая по крутымъ скалистымъ уступамъ вела въ долину. У самаго начала этой тропинки присѣлъ на камень. По-прежнему закутался плащемъ.
Съ шорохомъ посыпался изъ подъ чьихъ-то ногъ песокъ и щебень. Коро открылъ глаза. Что то свѣтлое и радостное, какъ видѣніе, стояло передъ нимъ.
— Формика?
Или только тѣнь ея? Вглядывался и видѣлъ въ хорошо знакомыхъ чертахъ что-то новое. И глаза сдѣлались глубже и больше, а щеки были матово-блѣдны. Только волосы по прежнему искрились золотомъ, падали съ плечъ непокорной огненной волной.
— Наконецъ-то я вижу тебя, Формика!
Она привѣтствовала его просто и радостно. Онъ подвинулся, чтобы освободить ей мѣсто на томъ же камнѣ.
— Ты измѣнилась, ты поблѣднѣла. Какъ ты жила здѣсь?
Почему то радовался этимъ блѣднымъ щекамъ. Да, да. Хорошо, что она измѣнилась. А у нея, въ самой глубинѣ глазъ пробѣгали какія-то смутныя, непрерывно мѣняющіяся настроенія, — и спокойный, радостный голосъ говорилъ, какъ будто, не то, что хотѣлъ.
— Я много работала, Коро. И болѣзнь Павла очень взволновала меня. Должно быть, поэтому-то я не совсѣмъ хорошо выгляжу. Но и ты… Тебя я надѣялась встрѣтить не такимъ.
Онъ не слушалъ.
— Какъ хорошо, что именно тебя я встрѣтилъ первую.
— А развѣ ты такъ хотѣлъ меня видѣть? Ты часто вспоминалъ обо мнѣ?
— Не такъ часто, Формика. Не такъ часто, какъ бы слѣдовало. Но теперь, когда я опять вижу тебя, я чувствую, что и не забывалъ тебя ни на одну минуту.
Смутныя настроенія все бѣжали въ глубинѣ зрачковъ. И вдругъ остановились, замерли на чемъ-то одномъ. Удивленіе и, какъ будто, страхъ. Радостный страхъ?
— Я надѣялась, что твоя жизнь была достаточно полна и безъ меня. Мы давно не видѣлись… Давно для горя. А для радости? Развѣ давно это? А теперь, я знаю, у тебя есть еще новое: сынъ.