Уже дома Светлана изобразила свои впечатления от посещения маленького домика в незнакомом городке на бумаге. А мама вдруг страшно рассердилась, сказала, что рисовать надо красивое, а не уродство всякое. А когда девочка стала утверждать, что тетя была именно такая и рисовать надо правду, Татьяна сказала, что это не правда, вырвала лист из альбома, скомкала его и выбросила в мусорное ведро. Маленькая художница ревела, топала ногами, ломала карандаши и кричала, что все правда, мама сама врет, и тогда ее действительно отшлепали…
Припомнив давнюю обиду, Светлана и сейчас шмыгнула носом. Татьяна никогда ее не била, ни до этого эпизода, ни после, и те незаслуженные шлепки отразили в детском сознании всю несправедливость мира взрослых, где ты можешь оказаться неправым только потому, что младше и слабее. Тогда она поняла, что у мамы могут быть секреты, ради сохранения которых та готова отлупить своего ребенка, чтобы заставить его замолчать.
В американских фильмах сексуальный маньяк после своего разоблачения обязательно припоминает подобный эпизод из детства, и зрителю сразу становится ясно, что переживший такой кошмар ребенок просто обязан вырасти убийцей и извращенцем. Или, на худой конец, стать полицейским с целью искоренения на земле всяческого зла и несправедливости устройства бытия.
Наверное, российские дети обладают более устойчивой психикой, потому что Светлана мечтала стать дизайнером и убивать пока никого не собиралась. С мамой они тогда помирились и сели вместе рисовать море, по альбомный листочек, наделавший столько шума, девочка попозже незаметно извлекла из мусорного ведра, отряхнула от картофельных очистков, разгладила и запрятала в ящик письменного стола среди других рисунков.
— Слушай, Женя, я ведь не сумасшедшая и не смогла бы такое выдумать, — сказала Светлана, вытягивая из трубочки остатки кока-колы со дна бутылки. — У меня память, как у художника, фотографическая. Все это было на самом деле! Ты мне веришь?
— И теперь, насколько я понимаю, ты предлагаешь, раз уж поиски отца не увенчались успехом, поискать эту женщину с рисунка? — спросила Женя с обреченным видом. — Интересно только, каким образом? Ведь ни названия улицы, где она живет, ни номера дома ты не знаешь. У нас есть только «план-схема у фонтана». Или что это тут у нас в уголке? Ага, надо думать, это водяная колонка!
— Номер дома как раз есть. Смотри, вот на заборе висит табличка. И цифра «одиннадцать»! Я же не просто так ее нарисовала. Значит, запомнила номер. У меня все рисунки очень точные. Творю в жанре социалистического реализма.