Я находилась прямо над ними и могла слышать каждое слово их перебранки.
– Я знаю, что это была ты, – говорил Иэн.
– Ничего подобного.
– Но мне также известно то, с чем тебе приходится иметь дело. И я тебе правда сочувствую.
– Бред. Прекрати это.
– Послушай. Но это не сработало. Я по-прежнему здесь. Руководитель моей команды ценит меня достаточно, чтобы понимать, что это не стоит моего увольнения.
Промчавшись по коридору, я сбежала на середину лестницы.
– Что происходит?
Джоанна оглянулась.
– Иди в свою комнату, Мэдди, – сказала она таким тоном, словно была моей матерью.
– Она пыталась добиться моего увольнения, – произнес Иэн, явно ошарашенный моим появлением. – Пыталась разрушить мою жизнь.
– О господи! – воскликнула Джоанна, схватив себя руками за бедра. – Разрушить твою жизнь? Я тебя умоляю!
– У меня нет образования! – рассвирепел Иэн. – Чем еще прикажешь мне заниматься? Все, что я по-настоящему умею, – быть отличным телохранителем, так что это для меня единственный способ достойно зарабатывать. Я плачу за мамин дом престарелых. Если бы ты добилась моего увольнения, это означало бы конец моей карьеры. Никаких больше заданий. Для меня и моей семидесятишестилетней мамы это стало бы концом всего!
Преодолев последние шесть ступеней, я вышла в прихожую и повернулась к Джоанне, которая стояла в дверях гостиной с мертвенно-бледным лицом и поникшими плечами.
– Это ведь неправда, да? – спросила я.
Мучительное выражение на ее лице сменилось яростью.
– Ну разумеется, ты бы поверила ему!
– Нет, я…
В следующую секунду в меня уже летела греческая ваза. Бросок был такой силы, что с руки Джоанны слетело несколько браслетов. Ваза разбилась о стену за моей спиной. Иэн схватил меня и, толкнув ко входной двери, загородил собой.
Теперь Джоанна рыдала по-настоящему. Сама ее поза говорила о том, что она сломлена.
– Как ты могла ему поверить? Ты же меня знаешь!
– Джо, – сказала я, пытаясь обойти Иэна.
Иэн загородил мне путь рукой.
– Убирайся отсюда, – сказала Джоанна, опустив в пол свои блестевшие от слез глаза со следами размазанной туши на веках. Ее голос дрожал: – Мне в любом случае осточертело видеть тебя дрыхнущей целыми днями, пока я кручусь как белка в колесе.
– Что? – Я так и стояла с вытянутыми руками, не в силах двинуться от ошеломления. – Я думала…
– Убирайся! – Она указала на дверь своим длинным фиолетовым ногтем. – Оба убирайтесь на хрен из моего хренова дома! Немедленно!
– Мне нужны мои…
Нагнувшись, Джоанна схватила мои сапоги и швырнула их в меня.
– Убирайтесь!
Мы ушли.