Не думаю, чтобы хоть один из нас осознанно принял решение отправиться в «Ирландский паб», наши ноги сами повели нас в том направлении. Пройдя через парк, мы достигли изрисованного граффити пешеходного мостика через реку Вардар. Не говоря ни слова, мы проследовали по переулку, который вел в центр. Центральная часть города была в основном запущенной и грязной, однако в ней иногда встречались чистые новые здания, где наиболее смелые из владельцев магазинов выставляли свои красочные товары в сверкающих витринах.
За торговым центром и рекой, между мечетью и горными вершинами, виднелась Скопско Кале, возвышавшаяся над городом римская крепость VI века. Вдоль вершины высокого холма змеилась подсвеченная десятками расставленных на склоне прожекторов каменная стена и заканчивалась средневековой башней с тремя черными бойницам, казавшимися замочными скважинами в переливавшемся янтарем и золотом камне.
Все так же погруженные в молчание, мы достигли центра. Иэн курил, а я разглядывала некрологи, приклеенные к телеграфным столбам и пробковым доскам объявлений. Их были десятки. Глаза умерших жителей Балкан глядели на меня отовсюду и непрестанно.
«Ирландский паб» был таким же, как и всегда, – залитым светом, шумным и полным иностранцев. Я почувствовала себя так, словно оказалась на рождественской вечеринке, которую закатили безо всякого повода. Нас с Иэном встретили приветственными возгласами и хлопками по спинам.
Заказав напитки, мы сели. Я еле сдерживала слезы.
– Все в порядке, – сказал Иэн.
Он мягко положил руку мне на затылок и притянул меня к себе так, чтобы я легла щекой ему на плечо. Он обнимал меня и гладил мои волосы. Через некоторое время Иэн выпрямился и улыбнулся мне. Его глаза сияли.
– Я сожалею о том, что только что произошло. Но не могу не признать, что я рад наконец оказаться с тобой наедине.
Возможно, та боль, которую я чувствовала из-за конфликта с Джо, и приведет к чему-то хорошему.
– Я тоже, – искренне ответила я.
– Давно хотел тебя кое о чем спросить. Та цитата, которую знаешь ты и которую знала Хелена? О том, что Бог умер?..
– Это Ницше, – тихо ответила я.
– Мне кажется странным совпадением, что два моих любимых человека читали одну и ту же мрачную книгу.
Секунду подумав, я сказала:
– Ну, Ницше совсем не такой уж мрачный. Особенно если твой папа – атеист, как мой.
Иэн был, как и следовало ожидать, просто шокирован.
– Правда?
– Да. Одной из любимых цитат моего отца было: «Человеческая этика должна базироваться на сочувствии и образованности, а также на социальных связях и потребностях; она не нуждается в религиозном обосновании. Человек был бы жалок, если бы им двигал страх перед посмертным воздаянием или желание получить посмертную награду».