– Девушка, вы кто?
Я застонала и с трудом разлепила глаза. Уснула я в гостиной на старом скрипучем диване, не отважившись отправиться на поиски кровати в доме, по которому бесконтрольно рыскает сумасшедшая с пистолетом. Я скинула свой оборчатый дорожный костюм и, оставшись в сорочке, свернулась калачиком под видавшим виды шерстяным пледом. Видимо, уже наступило утро. Сквозь щелку в тяжелых шторах проникал солнечный луч, а в дверях, привалившись к косяку, стоял и разглядывал меня темноволосый мужчина в поношенной куртке.
– Кто вы? – Я еще не вполне очнулась от сонного дурмана.
– Я первый спросил. – Голос низкий, чуть заметен шотландский выговор. – Вот уж не думал, что у Гардинер бывают гости.
– Она еще не встала, нет? – Я бросила испуганный взгляд в коридор. – А то обещала пристрелить, если застанет меня здесь утром…
– Это на нее похоже, – сказал шотландец.
Я хотела одеться, но не могла в сорочке встать перед незнакомым мужчиной.
– Мне надо поскорее отсюда убраться…
А куда? – шепнула Роза, и голова моя загудела. Я не знала, куда идти; бумажка с адресом Эвы – все, что у меня было. И что теперь? Защипало глаза.
– Не спешите удирать, – сказал шотландец. – Если вчера Гардинер хорошо нарезалась, утром она ничего не вспомнит. – Он сбросил куртку. – Я сделаю чай.
– Кто вы? – спросила я, но дверь за ним уже захлопнулась.
Секунду помешкав, я откинула плед и встала, сразу озябнув. Глянув на свой дорожный костюм, лежавший кучей, я сморщилась. В бауле был еще один наряд, но такой же оборчатый, тесный и неудобный. Поэтому я надела старый джемпер и ненавистные матери поношенные брюки, а затем босиком пошлепала искать кухню. Я уже сутки не ела, и урчанье в моем животе пересилило даже страх перед Эвиным пистолетом.
Кухня оказалась на удивление чистой и светлой. Накрытый к завтраку стол, чайник на плите. Свою старую куртку шотландец бросил на стул, оставшись в не менее старой рубашке.
– Кто вы? – Я не могла совладать с любопытством.
– Финн Килгор. – Он взял сковородку. – Работник за всё у Гардинер. Выпейте чаю.
Интересно, что он называл Эву просто «Гардинер», как мужчину.
– Работник за всё? – удивилась я, взяв со столешницы щербатую кружку. Похоже, в этом доме следили только за кухней.
Пошарив в холодильнике, Килгор достал яйца, бекон, грибы и половину батона.
– Вы хорошо разглядели ее руки? – спросил он.
– Да…
Чай был крепкий, как я любила.
– И что, по-вашему, она может делать такими руками?
Я отрывисто хохотнула.
– Вчера я убедилась, что она вполне способна взвести курок и откупорить виски.
– Лишь с этим и справляется. А для прочего нанимает меня. Я исполняю ее поручения. Забираю почту. На машине вывожу в город. Немножко стряпаю. Но прибираться она позволяет только в кухне. – Килгор выложил ломтики бекона в сковородку. На вид ему было лет двадцать девять-тридцать. Высокий, поджарый, он двигался с небрежной грацией. Густая щетина его требовала бритвы, а темные космы, прикрывавшие воротничок рубашки, буквально молили о парикмахере. – Что вы здесь делаете, мисс?