И она хотела, чтоб ее коснулись.
Осторожно подошла, опустилась на край ложа. Глядела напряженно, вопросительно, уголки губ подрагивали — будто вот-вот должны были подняться в улыбке, но не решались. Она вся чуть заметно дрожала. Или это колебался влажный соленый воздух вокруг.
Нивен выдохнул, пробормотал:
— Я там забыл... — легко спрыгнул на пол так, чтоб не задеть ее, и быстро вышел.
***
Йен стоял на вершине Гьярнорру, брат-Ирхан был теперь совсем близко, обнимал его, как когда-то, играл с волосами, бросал блики на лезвие меча.
Йен опустил взгляд. Да, гора Гьярнорру не просто так была обиталищем богов — отсюда был виден весь мир.
Ну, ладно, не мир — материк. Но больше материка им, кажется, и не было нужно. Что, конечно, хорошо.
Он отвернулся от края, прошелся по тропке, обогнул черный каменный валун, припорошенный снегом, нырнул в сухую рощу. Когда-то здесь, среди снежных вьюг и вечных льдов, волею Тэхэ росли деревья. Когда-то Эйра останавливала северные ветра на подлете и заставляла кружить вокруг вершины в вечном хороводе, внутри которого всегда был штиль, а Ирхан каждое утро бросал им под ноги горсти теплых лучей, и те согревали вершину северной горы, растапливали лед, и Ух’эр щелчками разгонял его, превращенный в тучи, по всем концам мира…
Ну ладно, не мира — материка.
Сухие деревья расступились перед Йеном.
Всё здесь расступалось перед ним.
Вот — та самая поляна. Огромный стол.
Да, за этим столом они собирались, когда еще пытались договориться. А теперь он тут один.
Он остался один.
Но впервые в жизни ему от этого не больно, ему не страшно. Можно, оказывается, по-разному остаться в одиночестве. Можно — когда тебя предают и изгоняют, а можно — когда убил их всех и поднялся на их гору. И сел во главе их стола. Или — сбросил стол с обрыва. Зачем вообще в горах стол?
Воздух беззвучно шелохнулся за спиной, но Йен услышал — здесь он слышал все, чувствовал все, знал все, был всем — и развернулся.
Поудобнее перехватил меч.
Он остался один. На вершине мира.
Кто пришел к нему?
На поляну, один за другим, бесшумно выходили Снежные волки. Огромные и ослепительно белые. Призраки гор.
Его призраки.
Он протянул ладонь, и самый крупный, вожак, подошел первым, подставил голову. Йен провел ладонью — белая шерсть была тепой и мягкой. Два совсем еще юных волчонка затеяли игру, запрыгнули на стол, устроили на нем шуточную схватку.
Затхэ ухмыльнулся.