Возбуждённые предстоящей неизвестностью, ощущая себя в один день повзрослевшими, мы стояли и ждали своей очереди. Нельзя сказать, что мы были напуганы, но волновались изрядно. Лёха, наш весельчак, вечно отпускающий прибауточки, пытался шутить, но получалось это явно неудачно.
Приём вёл майор, мужчина лет сорока, рано поседевший, с орденом Красной Звезды на груди. Его левая рука в чёрной перчатке безжизненно лежала на столе.
– Ну что, парень, на фронт желаешь? – обратился он ко мне. – Ты кем работаешь в колхозе?
– Шофёром, – немного растерявшись, ответил я.
– Школу окончил, выучился на шофёра, молодец! Ты сам понимать должен, ведь в колхозе тоже работать кому-то надо. А у тебя специальность, заменить тебя будет не так-то просто. Давай повременим немного с фронтом. Навоеваться ещё успеешь! – продолжил он диалог.
– Да нет же, нет, сейчас! Мы все так с ребятами решили, а вы меня уговариваете остаться! Сейчас и только сейчас повестку мне дайте! Прошу вас! – пытался я как-то убедить майора.
– Да вот и с личным делом у тебя не всё так просто. Отец твой – «враг народа»! Как же я тебя на фронт призову? – будто не слыша меня, продолжал майор.
По поводу отца я ничего сказать не мог. Просто замолчал. Возникла непродолжительная пауза. В эту минуту у меня мелькнула мысль о том, что я научил водить свой грузовичок сеструху, Пашку.
– Товарищ майор! Товарищ майор! Есть у меня замена, есть! – радостно, словно совершивший великое научное открытие, заорал я. – Сеструха моя Пашка умеет водить машину! Документа, конечно, у неё нет, но водит она классно! Целый год ко мне приставала: научи да научи! Вот и пришлось научить. Она сможет шоферить, сможет, она такая!
– Значит, говоришь, есть замена тебе. Ну что ж, это хорошо. А как быть с личным делом?
– Никак. Работаю я, как все, сёстры тоже в колхозе вкалывают. При чём тут личное дело?
– Так-то оно так, парень, что мне с тобой делать? Пожалуй, отправлю тебя, а то ведь позднее в штрафбат можешь попасть. С твоей специальностью тебе прямая дорога в танкисты или в артиллерию, но там на личные дела строго смотрят. Давай-ка в пехоту, «царицу полей». Как? Идёт?
– Да! Да! Идёт! – заорал опять я.
– Да тише ты, чёрт! Вот повестка на первое июля. Шагай быстро, видал, сколько людей за дверями? Пусть тебе повезёт, парень!
* * *
Так решилась моя судьба. Всем нам вручили призывные повестки на первое июля. Разбросали ребят по разным родам войск. Я и ещё трое наших были определены в пехоту. А весельчака Лёху направили даже в лётную школу! Этого мы никак не ожидали. Завидовали ему по-чёрному! Теперь предстояло объясниться с матерями. Это тоже дело непростое. У многих ребят отцы уже были с повестками, а тут ещё мы. Я очень боялся за мать, Анисью Акимовну. После того как исчез отец, она сильно болела, состарилась не по годам, поседела вся. Силы так и не вернулись к ней. Единственное, что она могла – это поддерживать дом. Я понимал, как трудно ей будет. Но что я мог сделать? При всей привязанности к дому я не имел права оставаться. Хотя прямо скажу, что находились и такие, кто, напротив, искал способы отсидеться дома на печи в эти суровые годы. И отсиделись!