– Вы не заметили – на груди есть складки?
– Складки? Иногда портнихи их, действительно, делают.
Она задумчиво покачала черепом.
– Гм… Так я и думала. А скажите… Как нынче юбки?
– Юбки? Черные шьют, красные, зеленые…
– Нет, нет… А фасон?
– Такой, знаете… обтянутый.
– Обтянутый?! Ага! Я всегда говорила, что к этому вернутся.
Она натянула на своих бедрах одеяло и повернулась передо мной.
– Так?
– Сударыня! – робко напомнил я. – Вы мне обещали о тамошнем кое-что порассказать…
– Да, да… Шляпки, конечно, по-прежнему большие?
– Большие. Сударыня, осмелюсь…
– Боже мой! Что вы от меня хотите?
– Вы обещали…
– Ага, простите! Что же вам рассказать?
– Все, подробно… Как там, вообще…
– Ах, вы и вообразить не можете. Надо вам сказать, что умерло нас трое: я, потом одна толстая лавочница и жена адвоката. На мне было белое платье с розовой отделкой, волосы зачесаны назад и на ногах…
– Сударыня!
– Ну? Не перебивайте! А жена адвоката… Можете представить: она была в черном шерстяном и в туфлях без каблуков… Ха-ха! Без каблуков! Ха-ха-ха!
Она так расхохоталась, что закашлялась. Потом встала с кресла и, прохаживаясь перед зеркалом, продолжала:
– Ну вот, умираем мы… В тот же день с нами похоронили одного молодого чиновника… Длинный такой был, красивый. С усиками. Мне рассказывали, что на похоронах его была молодая женщина, плакавшая над гробом, и старик, который…
– Сударыня!!
– И старик, который все качал головой, глядя на него… Понимаете, седой весь… качает и качает головой! А молодая дама, можете представить…
– Сударыня!!
– Ну, что там еще?… А потом говорили над его гробом речи. Какой-то толстый сказал: «Обнажим, говорит, наши головы перед прахом этого молодого человека»… Ужасно было трогательно.
– Сударыня!.. Я вас просил о загробной жизни, а вы…
– Ах, о загробной жизни? Чего же вы раньше не сказали… Загробная жизнь наша состоит в том, что…
Она остановилась перед зеркалом и повернулась к нему спиной.
– А сзади меня хорошо облегает?
– Хорошо! Так вы говорите, что загробная жизнь…
– Да!.. Она состоит в том, чтобы… Ах, досада! Никак я не могу спины увидеть…
Она повернула голову так, что затрещали позвонки.
– Загробная жизнь наша заключается в том, что мы…
Она свернула череп чуть ли не совсем на затылок… Неожиданно проволока, скреплявшая позвонки, лопнула, и голова с двумя позвонками глухо упала на ковер…
Моя собеседница зашаталась и рухнула, рассыпавшись грудой белых костей.
– Проклятая, болтливая баба! – злобно вскричал я, вытряхивая ее из одеяла.
* * *
Потом долго не мог успокоиться, шагая из угла в угол, и только под утро заснул тяжелым сном, томимый неразрешенной загадкой, которая почти давалась в руки: