– Жители могущественной земли, которая теперь снова стала единой, я обязуюсь служить вам и любить мое отечество, – обратился гиксос к толпе. – В доказательство этого я предлагаю выдать мою дочь царевну Минтаку за фараона Нефера-Сети, с которым мы совместно управляем Египтом. За фараона Нефера-Сети, делящего со мной корону Верхнего и Нижнего царств, который станет мне сыном, а сыновья коего будут моими внуками!
Над двором повисла тишина: присутствующие переваривали это неожиданное заявление. А затем народ разразился еще более восторженными криками одобрения, а стук оружия и топот подбитых гвоздями сандалий воинов сделались оглушительными.
На лице фараона Нефера-Сети появилось такое выражение, которое, если бы речь шла о простом смертном, можно было обозначить как дурацкую улыбку. Он глядел через двор на Минтаку. Девушка застыла, закрыв ладонью рот, как если бы старалась сдержать крик или стон, а ее широко раскрытые глаза в изумлении смотрели на отца. Постепенно щеки ее залила густая краска, и она бросила застенчивый взор на Нефера. Они смотрели друг на друга так, будто в этом переполненном дворе не было никого, кроме них двоих.
Таита наблюдал за ними от подножия фараонова трона. Он понял, что Апепи точно рассчитал момент для подобного заявления. Теперь никто, будь то Наджа, Трок или еще кто-то, не смог бы воспрепятствовать этому браку.
Таита располагался недалеко от трона Наджи. Даже толстый слой грима не мог спрятать жестокого разочарования регента, прекрасно понимавшего, какие сложности сулит ему такой поворот. Женившись на Минтаке, Нефер окажется недосягаем для него. Наджа чувствовал, как двойная корона ускользает из его цепких рук. Видимо, он ощутил на себе взгляд Таиты, потому как посмотрел в его сторону. Лишь на краткий миг Таите удалось заглянуть в самую глубину его души. Ему показалось, что он смотрит в пересохший колодец, до краев полный кобрами, в честь которых регент и получил свое имя. Потом Наджа прикрыл злые желтые глаза, холодно улыбнулся и кивнул в знак согласия и одобрения, но евнух знал, что в голове регента кипят иные мысли. Однако были они настолько стремительными и запутанными, что даже магу не по силам было уловить их.
Таита перенес внимание на стоящего среди гиксосов Трока. В отличие от регента, военачальник даже не пытался скрыть своих чувств. Его обуревала черная ненависть. Борода у него встопорщилась, а лицо опухло от прилива крови. Он приоткрыл рот, как будто намереваясь выразить возмущение или протест, но затем снова стиснул зубы и взялся за эфес меча. Пальцы у него побелели – с такой силой он сжимал рукоять, и на миг Таите показалось, что Трок готов выхватить клинок и прорубить себе путь через толпу к хрупкой фигурке Нефера. С огромным трудом гиксос взял себя в руки, пригладил бороду, потом резко повернулся и зашагал прочь со двора. Толчея была такая, что этого почти никто не заметил. Только Апепи посмотрел ему вслед с презрительной ухмылкой.