На следующий день по совету Таиты к охотникам присоединилась царевна Минтака, взяв на себя должность миротворца. Даже старшие братья уважали сестру, поэтому смирили гнев, тогда как в иной обстановке обнажили бы мечи и набросились на египтян. Пока Минтака ехала рядом с Нефером в его колеснице, его враждебность утихала. Переставая замечать похвальбу и задиристость неотесанных родичей царевны, юноша наслаждался ее умом и осведомленностью, не говоря уж о ее близком присутствии. В тесном пространстве повозки, пока они преследовали по пересеченной местности стада газелей, их часто бросало друг на друга; в таких случаях девушка хваталась за Нефера и долго не отпускала, даже когда непосредственная опасность оставалась позади.
Вернувшись в храм, Нефер послал за Таитой, якобы желая поделиться с ним впечатлениями от охоты, но мысли его витали далеко. Даже когда наставник поинтересовался успехами любимого сокола мальчика, Нефер едва его услышал. А потом неожиданно спросил:
– А тебя не удивляет, Таита, какими нежными и теплыми бывают девушки?
На утро шестого дня писцы завершили работу, и записанные на пятидесяти табличках условия мирного договора готовы были к утверждению. На этот раз Наджа пригласил фараона принять участие в церемонии. Присутствовали и отпрыски Апепи, включая Минтаку.
Снова храмовый двор заполнился блестящей толпой венценосных и знатных особ, и царский глашатай торжественно начал зачитывать текст договора. Нефер сразу обратился в слух. За проведенные с Минтакой дни они много обсуждали эту тему и теперь обменивались многозначительными взглядами всякий раз, когда обнаруживали недоработку или пропуск в том или ином условии. Впрочем, таковых оказалось немного, и Нефер не сомневался, что узнаёт тайное влияние Таиты в изложении многих условий длинного соглашения.
Наконец настало время прикладывать печати. Под резкие рулады бараньих рогов Нефер вдавил свою печать во влажную глину. Апепи сделал то же самое. Неферу неприятно было видеть, что гиксос узурпировал священное право фараона и завел у себя государственную печать.
Под пристальным взором Наджи, чувства которого скрывал толстый слой грима на лице, новые соправители двух царств обнялись. Апепи заключил гибкую фигуру Нефера в свои медвежьи объятия, и все собрание разразилось громкими криками: «Бак-кер! Бак-кер!» Воины били оружием в щиты или колотили тупыми концами копий и пик по каменным плитам пола.
Неферу едва не сделалось дурно от источаемого телом Апепи густого запаха. Чего гиксосы так и не позаимствовали из обихода египтян, так это понятия о телесной чистоте. Нефер утешал себя мыслью о том, что уж если ему неприятен этот запах, то какое испытание ждет Наджу, когда царь обратит внимание на него. Мальчик аккуратно высвободился из кольца рук соправителя-фараона, но Апепи широко улыбнулся ему с высоты своего роста и, будто добрый дядюшка, положил волосатую лапищу на хрупкое плечо Нефера.