– Ваше божественное величество фараон Трок-Урук, царица Минтака Апепи-Урук, достопочтенные члены государственного совета, жители Авариса, братья и соотечественники объединенного Египта! Недобрую весть принес я вам с юга. Я предпочел бы умереть, сразившись один против ста противников, чем сообщить ее вам…
Вестник прервался и снова прочистил горло. Голос его зазвучал громче и четче.
– Я приплыл на быстрой галере вниз по течению из Фив. Путешествуя день и ночь, останавливаясь только для смены гребцов, я добрался до Авариса за двенадцать дней.
Он снова остановился и простер руки в жесте отчаяния.
– В минувшем месяце, накануне праздника Хапи, юный фараон Нефер-Сети, которого все мы любили и на которого возлагали такие большие надежды, скончался от тяжких ран, полученных под Даббой в схватке с нападавшим на скот львом.
По залу прокатился горестный вздох. Один советник закрыл глаза и беззвучно заплакал.
– Регент Верхнего царства, вельможа Наджа, будучи членом царского дома Тамоса по браку и следующим по старшинству наследником, взошел на оставленный покойным фараоном трон. Он очищает землю под своим родовым именем Кьяфан, он вступает в вечность под именем Наджи, весь мир содрогается от страха от величия фараона Наджи-Кьяфана.
Скорбные стенания об усопшем фараоне и здравицы в честь нового наполнили зал. Минтака побелела как мел под густым макияжем, а ее глазам не требовалась подводка из угля, чтобы казаться большими и горестными. Свет буквально померк перед ее очами, она едва не упала с трона. Даже зная о замыслах погубить Нефера, царевна убедила себя, что этого не случится. Ей удалось заставить себя поверить, что даже без ее предупреждения Нефер, при помощи Таиты, сумеет каким-то образом вырваться из сплетенной Наджей и Троком паутины.
Трок наблюдал за ней с ехидной улыбкой торжества, и Минтака знала, что ему приятна ее боль. Но ей было уже все равно. Нефера нет, и вместе с ним для нее исчез смысл сопротивляться и жить дальше. Царевна встала с трона и неуверенной походкой вышла из зала. Она ожидала, что муж окликнет ее и заставит вернуться, но этого не произошло. Среди всеобщего оцепенения и горя лишь немногие заметили ее уход – те, кто знал о ее ужасном горе. Им было известно, что она была некогда помолвлена с покойным фараоном, и не осуждали ее за такое нарушение приличий.
Три дня и три ночи провела Минтака в своих покоях, не принимая пищи, а пила лишь немного разбавленного водой вина. Она приказала всем оставить ее одну, удалила служанок и не впускала никого, даже посланных Троком лекарей.