На четвертый день девушка позвала к себе верховную жрицу храма Хатхор. Они провели вместе все утро, а выходя из дворца, пожилая женщина накрыла голову накидкой в знак скорби.
На следующее утро жрица вернулась с двумя помощницами. Последние принесли большую корзину из пальмовых волокон, поставили ее перед Минтакой, покрыли головы и удалились.
– Уверена ли ты, что хочешь избрать путь богини, дочь моя? – тихо спросила верховная жрица, опустившись перед Минтакой на колени.
– Смысла жить у меня нет, – ответила царевна просто.
Накануне жрица потратила несколько часов, пытаясь отговорить девушку, и теперь предприняла последнюю попытку:
– Ты еще так молода…
Минтака вскинула тонкую руку:
– Матушка, быть может, я прожила немного лет, но за короткое время претерпела больше боли, чем многим выпадает за долгую жизнь.
– Давай помолимся богине, – сказала жрица, склонив голову. Когда Минтака закрыла глаза, женщина продолжила: – Благословенная госпожа, могучая корова небес, покровительница музыки и любви, все видящая, всемогущая, услышь молитву любящих тебя дочерей.
В стоящей перед ними корзине что-то зашевелилось, послышался слабый шелест, какой производит ветерок, колыхающий заросли папируса на реке. Глубоко внутри Минтака ощутила холод и поняла, что это первое прикосновение смерти. Она вслушивалась в молитву, но мысли ее витали вокруг Нефера. Она живо припоминала все проведенные вместе минуты, и в ее воображении он был как живой. Царевна видела его улыбку, его гордую, прямую осанку. Минтака гадала, какой точки достиг возлюбленный на пути в нижний мир, и молилась о благополучном его путешествии. Молилась, чтобы Нефер добрался до зеленых холмов рая, и мечтала скорее воссоединиться с ним там. «Я иду за тобой, сердце мое», – пообещала она ему.
– Твоя возлюбленная дочь Минтака, супруга божественного фараона Трока-Урука, просит тебя о милости, которую ты даруешь тем, кто много претерпел в этом мире. Дозволь ей встретиться с твоим темным посланцем и с его помощью обрести мир на твоем лоне, могучая Хатхор.
Жрица закончила молитву и застыла в ожидании. Следующий шаг Минтаке предстояло сделать самой. Девушка открыла глаза и посмотрела на корзину так, словно видела ее впервые. Медленно протянула она обе руки и подняла крышку. Внутри корзины было темно, но там угадывалось шевеление: что-то большое свивало и развивало кольца, отливало темным на фоне темного, как масло, разлитое на дне глубокого колодца.
Минтака наклонилась, чтобы заглянуть внутрь, и навстречу ей неспешно поднялась чешуйчатая головка. Едва голова появилась на свет, капюшон под ней стал увеличиваться, пока не сделался шириной с женский веер с рисунком из черного и цвета слоновой кости. Глаза блестели, как стеклянные бусинки. Тонкие губы приподнимались в зловещей усмешке, а между ними порхал похожий на перышко черный язычок, пробуя воздух и улавливая запах сидевший напротив девушки.