Присев на корточки в тени монумента, Таита наблюдал, как царевич обходит памятник. Сделав несколько шагов, парнишка останавливался, упирал руки в бедра и внимательно вглядывался. Хотя лицо Таиты казалось безучастным, в его глазах светилось тепло. Его любовь к этому мальчику брала свое начало в жизни двух других людей. Прежде всего это была Лостра, царица Египта. Таита был евнухом, оскопленным сразу после наступления половой зрелости и успевшим лишь раз познать женщину. По причине физического увечья любовь Таиты была чиста, и всю ее он обратил на царицу Лостру, бабушку Нефера. Чувство это было столь всепоглощающим, что даже теперь, спустя двадцать лет после ее смерти, любовь к Лостре лежала в самой основе существования старика.
Другим человеком, ради которого он полюбил Нефера, был Тан, вельможа Харраб, в чью честь и был воздвигнут монумент. Для Таиты он был дороже родного брата. Оба они, Лостра и Тан, уже ушли, но их кровь струилась в жилах их потомков. Плодом их тайного союза был сын, который впоследствии стал фараоном Тамосом и вел теперь отряды колесниц, доставивших их сюда. То был отец царевича Нефера.
– Тата, покажи мне, где вы захватили главного среди князей разбойников. – Голос Нефера срывался от волнения и от того, что ему пришло время ломаться. – Здесь? – Он подбежал к пролому в южной стене. – Расскажи мне ту историю снова.
– Нет, это было там, на той стороне.
Поднявшись, Таита прошагал на своих длинных и тощих, как у цапли, ногах к восточной стене и указал на выщербленную верхушку:
– Негодяя звали Шуфти, он был одноглазый и уродливый, как бог Сет. Он пытался убежать, перебравшись через стену здесь.
Старик наклонился и поднял с земли кусок обожженного кирпича, потом вдруг с силой метнул его. Обломок перелетел через стену.
– Вот так одним ударом я проломил ему череп и спустил вниз.
Хотя Нефер лучше других знал силу наставника и наслушался легенд о его выносливости, бросок его изумил. «Он ведь старый, как горы, старше моей бабушки, – удивлялся царевич. – Говорят, будто Таита повидал двести разливов Нила и построил пирамиды собственными руками». Он спросил, указывая на жуткий монумент:
– Это ты, Тата, отрубил ему голову и поместил в эту кучу?
– Тебе прекрасно известна эта история, ведь я раз сто рассказывал ее тебе. – Таита сделал вид, что скромность мешает ему хвастаться своими подвигами.
– Расскажи еще раз!
Таита сел на край каменной плиты, а юноша устроился у его ног в радостном ожидании. Он слушал, затаив дыхание, до тех самых пор, пока рога колесничих не издали рев, умирающим эхом прокатившийся среди черных скал.