Усыпанная слюдяной пылью синяя военная корона на голове Тамоса блестела; его глаза, обращенные на Нефера, были налиты кровью, в уголках их чернела налипшая грязь.
– Здесь я оставлю тебя с Таитой, – сказал он сыну.
Нефер все-таки открыл рот, собираясь возразить, хотя и понимал, что это бесполезно. Замысел фараона предусматривал зайти с юга, через Большие дюны, пробраться между горькими соляными озерами и, обрушившись с тыла, сделать пролом в середине вражеского строя, куда вольются египетские полки, ждущие на берегу Нила перед Абнубом. Объединив силы, Тамос собирался оттеснить врага, пока тот не опомнился, за Телль-эль-Дабу и захватить крепость Аварис.
То был смелый и умный план, который в случае успеха обещал одним ударом завершить войну с гиксосами, бушевавшую вот уже два поколения. Нефер рос в убеждении, что сражаться и проявлять доблесть – единственные цели его существования на этой земле. И вот вскоре ему исполнится четырнадцать лет, однако и первое, и второе все еще ему недоступно. Всей душой царевич стремился снискать победу и бессмертие в ратном строю рядом с отцом.
Фараон пресек не успевший сорваться с губ юноши протест:
– Каков первый долг воина?
– Повиноваться приказу, ваше величество, – с неохотой промолвил Нефер, опустив взгляд.
– Никогда не забывай об этом. – Фараон кивнул и отвернулся.
Царевичем овладели обида и отчаяние. Глаза у него защипало, верхняя губа затряслась. Но взгляд Таиты заставил его сдержать чувства. Парнишка заморгал, чтобы прогнать слезы, плеснул в лицо водой из привязанного к поручням колесницы меха и лишь затем повернулся к старому магу, тряхнув копной густо припорошенных пылью волос.
– Покажи мне монумент, Тата, – велел он.
Эти двое, так не похожие друг на друга, стали пробираться сквозь толчею колесниц, людей и лошадей, запрудивших узкие улицы разрушенного города. Двадцать воинов, раздевшись из-за жары догола, спустились в глубокую расселину к древнему колодцу и по цепочке стали ведрами поднимать скудно текущую и горьковатую воду на поверхность.
Некогда здешние колодцы были достаточно изобильными, чтобы обеспечивать богатый и густонаселенный город на торговом пути между Нилом и Красным морем. Затем, много веков назад, землетрясение нарушило водоносный слой и перекрыло подземный поток. Галлала умерла от жажды. Теперь в колодце воды едва хватило, чтобы напоить две сотни лошадей и наполнить меха.
Таита повел Нефера по узким улочкам, мимо храмов и дворцов, в которых теперь обитали лишь ящерицы и скорпионы. Наконец они достигли руин центральной площади. Посередине стоял монумент в честь повелителя Тана и его победы над армией разбойников, которые едва не задушили в своей петле богатейший и могущественнейший народ на свете. Памятник представлял собой пирамиду из человеческих черепов, скрепленных раствором и огражденных плитами красного камня. Более тысячи мертвых ртов ухмылялись парнишке, пока тот читал вслух надпись на каменном портике: «Наши отрубленные головы свидетельствуют о битве, состоявшейся на этом месте, в которой мы все полегли под мечом Тана, вельможи Харраба. Пусть грядущие поколения убедятся на примере деяний этого великого господина в славе богов и силе праведников. Сие начертано в четырнадцатый год царствования божественного фараона Мамоса».