– Обе царевны попросили в храме убежища, – сообщила она. – Святая мать удовлетворила их просьбу и взяла под свою защиту.
Зугга растерялся. Вламываться в святилище – кощунство. Он не мог потребовать возвращения своих подопечных даже при поддержке фараона. Единственным возможным для него выходом было вернуться в Исмаилию и сознаться в своей промашке, но и это сулило беду. Судить об истинном характере молодого фараона было преждевременно, и никто не мог поручиться, что вспышка его гнева не окажется сокрушительной.
Едва двери храма закрылись за ними, Минтака и Мерикара отбросили напускную невинность.
– Ты все приготовила, святая мать? – нетерпеливо спросила Минтака.
– Не беспокойся, дочка. Все готово.
Карие глаза жрицы искрились весельем. Она явно наслаждалась этим приключением, разнообразившим спокойную, размеренную жизнь храма.
– Я взяла на себя смелость подмешать в вино евнуху слабый настой снотворного. – Она хихикнула. – Надеюсь, вы не сочтете, что я превысила свои полномочия, и простите меня.
Минтака поцеловала ее гладкую бледную щеку:
– Я уверена, что Хатхор будет довольна тобой так же, как я.
Жрица повела их в каморку, где были сложены все вещи, какие попросила Минтака. Девушки торопливо натянули простые одеяния крестьянок и покрыли головы шерстяными накидками. Затем, с кожаными торбами на ремне за плечом, направились за верховной жрицей через путаные проходы. Задняя стена храма выходила к Нилу, и до беглянок все отчетливее доносился негромкий плеск реки, текущей за внешними стенами. Наконец они вышли через низкую дверь наружу, к причалу, у которого стояло большое дау.
– Я уплатила кормщику вашим золотом, куда плыть, он знает, – сказала верховная жрица. – Все вещи, о которых вы просили, сложены в вашей каюте.
– Что передать Зугге, ты знаешь, – сказала Минтака.
Пожилая женщина снова хихикнула:
– Я уверена, что Хатхор простит мне столь ничтожную ложь. Она ведь ради доброго дела.
Когда девушки спрыгнули на палубу дау, дремавшие в тени матросы вскочили и стали поднимать треугольный парус. Не ожидая приказа, кормщик вывел лодку на стремнину и развернул нос вниз по течению, направляясь к дельте. Остаток дня Минтака и Мерикара провели в крошечной каюте, во избежание риска, что их узнают с берега или с проходящего речного судна. Ближе к вечеру дау ненадолго пристало к восточному берегу, и на борт поднялись два вооруженных человека с тяжелыми мешками. Сразу после этого капитан снова приказал поднять парус, и лодка на полной скорости пошла вниз по реке. Те двое вошли в каюту и простерлись перед Минтакой.