Гиксос слушал молча, но когда девушка описала ему события той ужасной ночи, когда ее отец и все братья погибли на горящем корабле у Баласфуры, выражение его лица изменилось. Минтаке показалось, что она заметила слезу, блеснувшую в уголке глаза ветерана, хотя подобная слабость немыслима для сотника Красных. Пренн отвернулся, а когда посмотрел на нее снова, слезы не было, и Минтака поняла, что ошиблась.
– Я любил твоего отца почти так же сильно, как люблю тебя, маленький сверчок, но ты предлагаешь мне совершить измену, – только и сказал Пренн, когда девушка закончила свой рассказ.
Некоторое время он молчал, потом вздохнул и сказал:
– Мне требуется время, чтобы все обдумать. Но вы, однако, не можете вернуться туда, откуда пришли. Это слишком опасно. Вам обеим придется побыть под моей защитой, пока это дело не разрешится.
В ответ на их возражения он решительно отрезал:
– Это не просьба, а приказ. – Он на миг задумался. – Я переодену вас, как пару моих любимых мальчиков. Это не вызовет толков, поскольку всем моим людям известно, что огузок мне по вкусу ничуть не меньше, чем филе.
– Можно мне хотя бы послать весточку Неферу-Сети? – взмолилась Минтака.
– Это тоже слишком рискованно. Наберитесь терпения. Долго ждать не придется. Наджа стоит на высотах Хатмии и через несколько дней двинется на Исмаилию. Сражение состоится еще до того, как полная луна Осириса пойдет на убыль. – Потом он буркнул еле слышно: – И я вынужден буду принять решение.
Мерен издалека наблюдал за огромным войском фараона Наджи. Когда оно начало спускаться с перевала Хатмия на сухие земли пустыни, он выпустил пару голубей из данных ему Таитой. Если одну поймает сокол или другая хищная птица, вторая все же донесет весть. На лапку у каждой птицы была намотана в один оборот красная нить – извещение о том, что наступление началось.
Тенью Мерен следовал за ползущей через пустыню вражеской армией, а ночью подбирался ближе к станам: смотрел, как воины берут воду из припасенных кувшинов, подслушивал обрывки громких разговоров у походных костров.
На пятую ночь все войско Наджи спустилось в пустыню и начало переход. Головные отряды к тому времени прошли уже половину пути между Хатмией и Исмаилией. Мерен получил возможность выехать на дорогу позади арьергарда и обследовать водные склады позади войска. Почти все кувшины были опустошены или унесены. Наджа был так уверен в победе, что не берег запасов на случай возможного отступления. Из оставшихся нетронутыми кувшинов Мерен наполнил свои бурдюки, а немногие последние разбил.