– Не понимаю, почему мы убегаем от наших? – вымолвил запыхавшийся Нефер. – Что происходит, Тата?
– Залезай на коня! Нет времени на разговоры, надо убираться отсюда!
Когда они галопом выскочили из русла на открытое пространство, Нефер бросил через плечо тоскливый взгляд. Передовая колесница перевалила через гребень, ее возница кричал что-то, но расстояние и грохот колес заглушали слова.
Прежде Таита вел их маленький отряд через местность, усеянную обломками вулканической породы, по которой не могла проехать ни одна колесница. Теперь беглецы неслись туда, их лошади шли плечо в плечо, нога в ногу.
– Если доберемся до камней, то с наступлением ночи сможем затеряться. От дневного света остался только последний вздох. – Таита посмотрел на край солнца, почти уже скрывшегося за западными холмами.
– Верховой всегда сможет уйти от колесницы, – заявил Нефер с уверенностью, какой на самом деле не чувствовал.
Но, обернувшись, увидел, что прав: они отрывались от отряда подпрыгивающих и раскачивающихся повозок.
Прежде чем Нефер и Таита достигли каменистого участка, колесницы остались так далеко, что стали почти неразличимы в облаке ими самими поднятой синеватой пыли. Оказавшись среди обломков, всадники вынуждены были перевести коней на рысь, но грунт был таким неровным, а свет таким скудным, что вскоре пришлось замедлить аллюр до шага. Обернувшись в последнем свете заката, Таита увидел, как темный силуэт передовой колесницы остановился у края пересеченной местности. И узнал голос окликнувшего их возницы, хотя слова едва можно было разобрать.
– Почему ты бежишь, царевич Нефер? Не бойся нас. Мы из стражи Фат, присланы проводить тебя домой в Фивы.
Нефер шевельнулся, как будто собираясь развернуть коня:
– Это Хилтон! Я хорошо помню его голос. Это добрый человек. И он назвал меня по имени.
Хилтон был прославленный воин, удостоенный Золота Доблести. Но Таита был тверд.
– Не дай себя обмануть. Не верь никому.
Нефер послушно поскакал дальше вглубь усеянных камнями дебрей. Далекие крики стали тише, затем растворились в вечном безмолвии пустыни. Вскоре опустившаяся темнота заставила беглецов сойти с коней и пешком следовать по трудным местам: извилистая тропа сужалась и петляла между острыми глыбами черного камня, грозившими покалечить упряжную лошадь или разбить колесо любой повозки, что неосторожно сунется сюда. Наконец им пришлось остановиться, чтобы напоить коней и дать им отдых. Беглецы уселись рядышком, Таита нарезал кинжалом испеченный из дурры хлеб, и, подкрепляясь, они вели негромкий разговор.