Подлетая к искомому месту, Харон понял, что он бы и без точных координат отыскал его. Треугольный бассейн возле одного из домов в жилом квартале сразу привлекал внимание своей необычной формой. Другого, похожего на него не было, да и не могло быть – спроектировала бассейн Норико, а Шоджи построил его своими руками. На выложенное голубой, синей и серебристой мозаикой чудо приходили посмотреть соседи. Цокая языками, они восхваляли талант и тонкий вкус жены Шоджи.
Приземлившись, Харон заметил, что сейчас бассейн заполняла зловонная зеленовато-бурая жижа, скопившаяся там после осадков. Ему захотелось взять в руки тряпку и тереть мозаику до тех пор, пока она не засияет всеми цветами радуги. Внезапно вспыхнувшее желание навести порядок его сильно удивило, ведь в последнее время он был одержим всего двумя сигналами – искать и убивать.
С заднего двора в дом вела стеклянная дверь, завешанная шторками. Высадив ее плечом, Харон почувствовал некую неловкость. Он пробирался к себе домой как вор, как преступник.
Внутри дом был абсолютно пуст. Не было ни мебели, ни любых других предметов быта. Со стен были даже сорваны плитка и деревянные панели. Потрясенный Харон ходил из комнаты в комнату, пытаясь найти хоть что-нибудь, любую вещь из прошлого. Но тщетно. Кто-то очень хорошо постарался, вычищая его с Норико жилище.
Он остановился возле прямоугольника, чуть-чуть отличавшегося по цвету от штукатурки стены. Здесь раньше находилось что-то очень важное. Харон чуть не сошел с ума и снова переполошил систему, стараясь вспомнить, что же здесь висело. Система самодиагностики снова вырубилась, сообщив о критической ошибке в ментальном ядре и тут пришло воспоминание – здесь, над камином, висел их с Норико портрет. Воспоминание страшное, Ходжи помнил как Норико рисовала этот портрет. Вспомнил и себя, улыбающегося, сидящего над речкой на мостике. И обнимающего жену за талию. Однако он никак не мог вспомнить ее лица!
Стремясь пробить барьер в своей памяти, он изо всех врезал кулаком в безликий прямоугольник, оставшийся от картины. Пробив вспененный пластик насквозь, Харон застыл. Образ его жены так и остался серым размытым пятном.
Бесцельно побродив по дому еще какое-то время, Харон вышел на улицу через парадный вход. Брошенные автомобили, запущенные заросшие лужайки, облупившиеся фасады коттеджей. Когда-то дома здесь были образцово-показательными семейными гнездышками. Когда-то в них жили люди. Харон, поднапрягся и вспомнил имена соседей. Что же выгнало их отсюда?
Его взгляд упал на ступеньку перед калиткой. Левый ее край был сколот сильным ударом. Харон наклонился и провел пальцами по разбитой каменой плите. Приложил к выбоине кулак… и застонал от вновь нахлынувших воспоминаний. Он сидит на крыльце и держит в руках бесчувственное тело Норико. Он тихонько трясет ее, пытаясь привести в чувство. Убирает с ее лба пропитанную алым челку, стирает струйки крови с ее щеки. И умоляет открыть глаза. Хотя знает, что это тщетно. Встроенные в его руки датчики давно сообщили ему, что у мозга его жены нулевая активность. Осознав, что Норико ушла за грань из-за которой еще никто не возвращался, Шоджи, взревев, обрушил кулак на ступеньку крыльца. Брызнула каменная крошка, кожа на руке лопнула, обнажая сверкающую сталь костей. Рев Шоджи перешел в тихое сипение.