— На первый взгляд — никакого, если бы не одно «но». Тот, кто упомянул гинуру, сначала оговорился и вместо «гинуры» сказал «генурис» — а это название палестинского скорпиона, того самого, который и укусил покойного. Оговорки — вещь обычная, но имеющая природу своего образования. Чаще всего её появление связано с тем, о чём думает человек. Крутился у него в голове «генурис», вот он взял карту и прочёл вместо «гинуры» «генурис», — заключил присяжный поверенный.
— Браво-браво, — захлопал в ладоши заведующий ломбардом. — Метод достойный быть упомянутым в уголовных романах, но не в реальной жизни. Или вы таким путём пытаетесь отыскать убийцу? Смех, да и только. Ни доказательств, ни улик. Пустое.
— Возможно, вы и правы, господин Сафронов. Скажите, вы страдаете сердечными припадками? Мучает ли вас грудная жаба? Храпите ли вы по ночам?
— Ну уж…Это вас не касается. Устроили тут, не пойми что…
— Как хотите, можете и не отвечать. Здесь находится ваш личный врач, — доктор Нижегородцев. И я попрошу его назвать господам полицейским те лекарства, которые он вам прописал. Если же Николай Петрович откажется это сделать, тогда вы сами будете допрошены в качестве свидетеля у судебного следователя. Так как? Скажете?
Сафронов пожал плечами и ответил:
— А я в этих сигнатурах не разбираюсь, — он повернулся к жене. — Лапушка, скажи им.
— Доктор Нижегородцев прописал инъекции строфантина три раза в неделю, а в другие дни муж принимает на ночь бромистый калий для успокоения, — ангельским голоском пропела актриса.
— А позвольте полюбопытствовать, — продолжал Ардашев, — кто делает уколы?
— Фельдшер Никонов из местного лазарета.
— Благодарю вас. А теперь, господа, я попрошу каждого из вас вспомнить, какое он покупал лекарство в аптеках за последние две-три недели. Ответ соблаговолите написать на бумаге и передать мне. На каждом листе указаны ваши фамилии. Думаю, пяти минут будет достаточно для выполнения этой моей просьбы. — С этими словами присяжный поверенный раздал всем присутствующим, включая и доктора Нижегородцева, по полулисту почтовой бумаги и карандаши.
— У меня вопрос к господам полицейским, — возмутился Краснопеев. — Как долго ещё будет продолжаться этот бенефис господина Ардашева? Если вы кого-то подозреваете, так тогда и скажите, но зачем подвергать унижению невиновных людей? А посему, ни я, ни моя супруга больше участвовать в этом шарлатанском водевиле не будут. Позвольте откланяться.
— А я попросил бы вас остаться, — сухо выговорил Поляничко.
— Нет уж, увольте, — коллежский асессор покачал головой и шагнул к выходу. За ним встала и жена.