— Так нечестно. Я сумки, а тебе дамы. — хмыкнул Ярик.
— Надо не тискать и обзывать, а вспомнить о манерах. — парировал ему Стас. А его ведь задело, что Ярик так вольно с Любой себя вел. Этого еще не хватало. Только с ума сходить не надо. Только как тут не сойти с ума, когда она рядом. Такая близкая и желанная.
Он помог забраться матери, потом Любе. Ладони так и горели огнем, когда он коснулся ее. Закрыл дверь.
— А я? — спросил Ярик.
— Прогуляешься. Тут место только для троих. — ответил Стас.
Ярик надулся, но спорить не стал. Пошел домой пешком. Все равно ныл, что Стас его гулять не отпускает. Вот пусть и дышит свежим воздухом. Мама только и делала, что говорила. Он на автомате поддерживал разговор. Люба молча смотрела в окно. Тут она не изменилась. Все такая же холодная и молчаливая. Он хотел провести этот вечер, но появилась работа. Поэтому пришлось вызванивать Ярика и ехать на заказ.
Люба не знала чему была больше поражена. Ярик сильно изменился. Вымахал в здорового дядю. Мускулистого и сильного. Рыжий ежик волос, громкий голос. Он не походил на дохлого мальчишку, которого она помнила. Стас тоже изменился. Больше не стриг рыжие волосы. И выглядел он моложе, чем она его запомнила. Лет на тридцать. Не больше, а то и меньше. Но ему было уже тридцать шесть. В этом месяце и вовсе тридцать семь. Она помнила его день рождения и не забывала.
Нужно было признаться самой себе, что ей не удалось его забыть. Как бы она ни старалась это сделать, но не получилось это сделать. Когда он уехал, Люба даже вздохнула свободнее. Ей нужна была передышка, чтоб понять как вести себя со Стасом.
Квартира почти не изменилась. Ее кровать на том же месте. Нюра спит напротив. Занавески поменяли с коричневых на нежно-голубые. На кухне стол переставили. Изменилась комната мальчишек. Так как там теперь жили Ярик и Стас, они сделали там ремонт. Многое поменяли, но Люба заходить туда не стала. Света ушла отдыхать после дороги. Нюра убежала гулять с подружкой, а Люба впервые за столько лет почувствовала себя дома. Это было непередаваемое чувство уюта и теплоты.
В кастрюлях пусто. В раковине гора посуды. Все равно больше заняться нечем. Да и привыкла она Мише готовить. От неприятных воспоминаний появился комок в горле. Надо быть такой дурой! Хотя она знала, что он ее просто использует. Так что ничего странного не было в его словах. Но вот быть знаменем, которое передают из рук в руки было унизительным. Сказал бы просто, что женится на своей Рите и уходит. Зачем ей брата подсовывать? То же нашел няньку.