— Чего шаталась?
— Я за ней с самой заставы слежу: идет кто-то, баба ли, мужик — не разберу, а чую — не наш человек, потому как тропы промежду окопов не знает, идет наугад…
— То-то наугад, покалечилась… Кровищи из нее — руки перемарал…
— Баб наших разбудить что ль? Помогут…
— В штаб ее — неизвестно чья личность. Может, подосланная.
— В штаб, знама… Там и Ольгуша со своим красным крестом поможет…
В домике, куда привели Гашу двое курских парней и старик-железнодорожник, было людно. У ворот стояли кони, во дворе и у парадного крыльца толкались вооруженные мужики, а в самом доме, видно, шло какое-то спешное заседание. Гашу провели через комнату, где вокруг стола с большой картой стояло несколько мужчин. Прямо напротив одного из них на стене висела жарко горящая семилинейная лампа, и Гаша успела разглядеть черные усы под горбатым носом и огромную шевелюру круто кудрявых волос.
В комнатке рядом, где в углу стояло несколько винтовок, а на широкой плите, застланной клеенкой, лежали клочья ваты и белых тряпок, девка одних лет с Гашей, широколицая и глазастая, в застиранном платочке с красным крестиком, принялась перевязывать ей шею, а человек со скрипучими ремнями через плечо — один из тех, которые только что были за столом с картой, — пришел допрашивать ее. Гаша не видела его, потому что девка, перевязывая, упорно поворачивала ее лицом к лампе, висевшей в простенке, и человек все время оказывался за спиной. Гаша плакала скупыми слезами, сморкалась в подол нижней юбки и отвечала на вежливые расспросы с такой откровенной озлобленностью на судьбу, что человек уже через пять минут убедился в ее абсолютной искренности. Уточняя детали, он спросил:
— На коне, говоришь, приехала? А где конь? Тебя же без него задержали…
— А никто меня не держал, сама я покликала, как в яму свалилась, — досадливо дернулась Гаша. — А коня я в крайней хате, подле церкви, бросила. Там еще баба брюхатая есть, с хлопцем за ворота вышла, спужалась, не хотела на сохранность коня принять, да хлопец — Аверкой его кликала — уцепился… Спортит он мне коня, чую… А фамилия той бабы Казаркина… Я нарочито спросила, чтоб животину вернуть, как обратно ехать стану…
— А правду говорит, — вступилась девка. — Есть такие Казаркины возле церкви; муж — на "Алагире"[17] мастером, а она в положении… А еще у них Аверка — подросток… Имя редкое…
— Обыщите ее, Ольгуша, для собственного спокойствия и оставьте при себе, завтра видно будет.
— А я вам што, купленная? При себе оставь! — крикнула Гаша. — Мне итить надо, казака моего шукать. Помогли — на том спасибо, а держать меня неча…