поддерживал. Если бы Мефод им сразу показал пулемет, все бы успокоились, и тогда мы поймали бы Каурбека, чтобы судить его нашим суровым судом… — и, опуская руку на плечо Легейды, уже от себя Цаголов добавил:
— Если он не уйдет из села — наших рук не минует.
Из толпы вышел еще один человек — судя по голосу, молодой. Георгий перевел его слова:
— Мы, жители Христа айовского села, не военные люди, но враги пришли и вынудили нас всех, и юношей и стариков, взяться за оружие и стрелять, чтобы спасти наших жен и сестер от позора, а детей — от гибели… Мы плохо знаем правила боя, совсем не умеем ходить в контратаку. А казаки — люди военные. Если бы они взялись обучать нас, мы бы воевали с врагом успешней… Между прочим, — снова от себя прибавил Цаголов, — мы у себя в ревсовете и в штабе тоже говорили о том, как бы поучиться у вас военному делу.
— Это можно, у нас есть люди бывалые, — ответил Легейдб. Казаки, польщенные, разноголосо заговорили:
— Поучим, коль живы будем!
— Чего ж, коль охотники найдутся…
— Чему доброму, а воевать нас царь-батюшка обучал… Умеем…
— Ну вот, в затишье и попробуем! А теперь будем считать этот случай исчерпанным, и не вспоминать о нем… Как это у вас говорят про глаз?
— Кто старое помянет, тому глаз вон…
— Вот, вот, тому глаз вон… Наши люди к вам хорошо настроены, а явных врагов революции не приходится брать в расчет. Керменисты высоко ценят вашу помощь…
— Так это и есть николаевские партизаны? — резковатым голосом спросил спутник Цаголова.
— Они самые… Василий Григорьевич, товарищ Легейдо, прошу познакомиться — это товарищ Орахелашвили. Владикавказский комитет партии командировал его к нам…
Василий и Мефодий крепко пожали протянутую им крупную, но мягкую, явно интеллигентскую руку.
Черты незнакомого лица в темноте лишь смутно угадывались.
— Как добрались?.. Дороги, поди, контрой кишат, — полюбопытствовал приветливый Мефод.
— Кишат. Да Серго нас хорошим документом снабдил, на все случаи пригодным, — легко поддался приветливому тону владикавказский посланец.
— Часа через два собираемся в штабе, вести от Серго есть, — сказал Цаголов казакам. — А пока снимайте своих бойцов, Легейдо. Отдыхать надо. Ведите по квартирам. Тавасиева сотня тоже уйдет. На ночь свежие отряды подойдут. Квартирами довольны? Хозяева уже ждут вас. Вот с Орахелашвили ехали мимо, видели: женщины у ворот стоят, ждут… Ну, снимайтесь.
Мефодий бодро скомандовал; казаки, оживившись, начали собираться на ночевку.
…Евтей шарил на дне окопа, отыскивая глиняную миску, чтобы вернуть ее хозяйке-осетинке. Днем вместе с другими хозяйками, в домах которых кермени-сты разместили казаков, она приносила ему обед — говяжью похлебку с куском теплого душистого чурека. Муж ее ушел с отрядом Карамурзы, и необходимость заботиться о постояльце была для нее, как и для других жен керменистов, не только долгом гостеприимства, но и необходимостью исполнить мужеву волю.