На пятнадцатый день с начала владикавказской авантюры мятежники кое-как отбились под Архонкой от наседавших на них красных — грузин Гегечкори, и, окопавшись, засели тут без намерения возобновлять натиск на большевистский Владикавказ.
Куда теперь кинется вся эта разноперая оголтелая свора? Сидеть на своей шее ардонские и архонские хозяйчики ей не долго дадут — значит, опять красное Христиановское. Издали оно — такая заманчивая добыча.
— Значит, дремать вам, товарищи, никак нельзя, ни минуты нельзя! Партийный центр считает, что вы не только сохраните за собой ваше село, но поможете и другим, соседним с вами, избавиться от кибировского и другого сброда…
— Так оно и мыслится, товарищ Орахелашвили! — подтвердил Цаголов. — На ближайшие дни мы решили взяться за Магометановское, за кабардинских соседей — Каголкино и Кайсын-Анзорово…
— Доберемся, бог даст, и до Николаевской и Змейской, — негромко подсказал Савицкий.
— Доберемся и до станиц… А вчера к нам прискакал посланец из Кабарды — просят товарищи прислать им один из наших отрядов, чтобы собрать вокруг него разрозненные революционные группы. Решили помочь им… Поутру в Нальчик выступит отряд Тавасиева Сосланбека. Это, конечно, ослабит оборону села, но, кажется, основную спесь с Кибирова мы уже сбили. Дальше он не будет таким наглым.
— Считаю ваше решение абсолютно правильным с точки зрения политики и стратегии. Кабарда — глубокий тыл дигорской части Осетии и, не обеспечив его, нечего надеяться на прочный успех. Война идет, товарищи. Винтовка у нас все еще в правой руке, и, может быть, не скоро еще придется переложить ее в левую, чтобы в правую взять молот и серп… Об этом вас просил помнить партийный центр.
— Передайте нашему партийному руководству, что мнение его принимаем за руководство к действию. Не пожалеем жизни, чтоб отстоять дело революции на нашем малом кусочке земли — части большой Советской России, — с угрюмоватой решимостью в голосе ответил за всех Цаголов.
Расходились уже на рассвете. Цаголов и еще двое керменистов уехали проводить Орахелашвили до Архонки. Савицкому и начальнику штаба предстояло проверить дозоры.
II
Старая Макушиха совсем запарилась, стряпаясь: никогда в их доме, даже на свадьбе Семеновой, такой гульбы не случалось. Обе кухни — и летняя под сараем, и зимняя в доме — пропахли бараниной, уксусом и перцем; по всей станице разливался запах жареной гусятины и подгоревшей сдобы. Три соседских бабы, призванных Макушихой на помощь, посуетившись с утра, к вечеру привяли. Домой не просились лишь из уважения к атаманскому званию, да и любопытство одолевало: уж больно знатные гости были.